Глаза тьмы

Немного отдохнув, Эрлин поплыл. Пещера оказалась ещё длиннее того тоннеля, но она не производила такого мрачного впечатления. Эрлин плыл в мягком серебристо-голубом сиянии, и у него было такое чувство, что он находится в подводном царстве. Загадочно мерцающая река отражалась в полупрозрачных стенах пещеры. Казалось, вода здесь наполнена светом, а воздух насыщен водой.

Течение стало более спокойным. Поскольку подземная река продолжала свей путь между двумя гладкими, отвесными стенами, Эрлину приходилось отдыхать, лёжа на воде или опускаясь на дно. Плавать он мог подолгу, но потомкам водяных богов тоже иногда требовался отдых. Не будь он лирном, он бы уже давно погиб от усталости, и всё же спать, не имея под собой надёжной опоры, не мог даже лирн. Поэтому Эрлин очень обрадовался, когда увидел выступающий над водой большой прозрачный камень, который напоминал глыбу льда. Эрлин не знал, что это — диурин или аллюгин, впрочем, ему было всё равно. Он лёг на камень лицом вниз и вдруг заметил, что эта прозрачная глыба светится изнутри, как будто под ней, где-то глубоко, горит голубой огонь… И вот-вот со дна поднимется сияющее голубое солнце! Совсем как тогда, два года назад, в горной долине… Озеро с круглым камнем… Они были вдвоём. Им казалось, что они одни в целом мире и весь этот мир принадлежит им… А главное — они принадлежали друг другу. И верили, что никто и никогда их не разлучит.

— Никто и никогда, — нежно прошептала Гинта, обнимая его. — Ничего не бойся.

— Гинта… Ты здесь?

— А разве не меня ты здесь искал? — спросила она, прижимаясь к нему. Её тело было холодным, как лёд.

— Гинта, Гинта, — шептал Эрлин, целуя её, но она уже была мертва.

Он видел, как искажаются черты любимого лица, а на золотисто-смуглой коже проступают тёмные пятна. Она разлагалась у него на глазах… Вскоре перед ним был скелет с остатками истлевшей плоти.

— Прости меня, повелитель, — молил Айнагур, теребя дрожащими пальцами край своей фаллунды. — Я не смог… Хоматин закончился…

— Нет!! — закричал Эрлин и проснулся от того, что чуть не скатился с гладкого камня в воду.

"Это сон, всего лишь сон", — подумал он с облегчением, но придя в себя окончательно, похолодел от страха. Полуразложившийся женский труп ему вовсе не снился. Он действительно плавал недалеко от прозрачного камня. Рядом было ещё одно тело — молодого мужчины. Он сохранился лучше, но тоже производил жуткое впечатление. Что это? Откуда они здесь? Эрлин огляделся, и на какое-то время ужас сковал его члены. Река была полна трупов — свежих, уже тронутых разложением и истлевших настолько, что их вид вызывал тошноту. Были здесь и тела животных — и домашних, и лесных. Стены пещеры тоже изменились. Теперь они походили на запотевшие окна, сквозь которые на Эрлина таращились застывшие, бессмысленные лица. Многие из них были обезображены тлением.

"Не может быть… Такого не может быть. Наверное, я ещё сплю…"

Эрлин зажмурился. Когда он открыл глаза, голубые стены пещеры снова искрились серебристыми бликами, но по реке по-прежнему плыли трупы. Эрлин не сразу понял, что в этой страшной картине кажется ему совершенно неестественным. Волосы! Они не могут оставаться в воде неподвижными! Косы не могут лежать на плечах, как приклеенные, тем более, что тут такое течение…

"Глупец! — Эрлин с размаху хлопнул себя по лбу. — Это отражения! Это же аллюгиновая пещера, и вода в реке содержит много аллюгина. Здесь время от времени проступают образы умерших. Вот оно, царство Ханнума… Обитель мёртвых".

Эрлин вспомнил один из своих разговоров с Гинтой. "Почему в этих зеркалах у мёртвых открытые глаза? — спросил он, когда она объясняла ему, что такое аллюгин. — Эта красавица рядом с «богом» кажется живой. Она как будто смотрит на нас…" — "Большую часть жизни человек бодрствует, — ответила Гинта. — А тонкое тело человека живёт дольше, чем гинн. Оно противится разложению и пытается сохранить образ того, кто жил, а не того, кто умер. Так говорят белые тиумиды. А что касается этой женщины, то явно сохранилась её каменная статуя. Образ в камне, который держит её суннао в Среднем мире, влияет на её образ в аллюгине". — "Может, лучше сжигать мертвецов? Их суннао больше не будут появляться в аллюгине, и его можно будет как-нибудь использовать. И люди перестанут бояться глубоких пещер. Туда ведь иногда приходится спускаться за целебной водой…" — "Суннао мёртвых питают аллюгин, — возразила Гинта. — Без этого он разрушается, а он необходим Эрсе. Эта субстанция нужна нашей ангаме, как нам с тобой нужна, к примеру, лимфа. Постоянно кто-то умирает — люди, звери, и частицы их тонких тел должны на какое-то время задерживаться в аллюгине Эрсы. Всё сущее, уходя, должно отражаться в нём. Даже растения… Но их тонкие тела слабее, и они очень редко становятся видимыми. К целебным источникам в глубине гор ходят белые тиумиды. Привратники Ханнума не боятся его шуток. Он это знает. Наверное, потому и не старается их напугать".