Глаза верхнего мира

— В данный момент, — ответил Кьюджел, — мои желания просты: комната, кровать, немного еды на ужин. Если мне это дадут, я сама воплощенная благовоспитанность. Я даже готов помочь тебе в твоих удовольствиях; мы вдвоем придумаем немало уловок, чтобы поймать на удочку злого духа.

Слуга поклонился.

— Твои потребности будут удовлетворены. Поскольку ты идешь издалека, наша правительница захочет поговорить с тобой, и, может, то, что ты получишь, намного превзойдет твои скромные запросы.

Кьюджел торопливо отрекся от подобной чести.

— Я простой человек; одежда моя грязна, сам я давно не мылся; говорить могу только о пустых банальностях. Лучше не беспокоить правительницу Сила.

— Ну, эти недостатки мы исправим, — возразил слуга. — Следуй за мной.

Он провел его по коридорам, освещенным факелами.

— Здесь ты можешь умыться; я почищу твою верхнюю одежду и найду тебе свежее платье.

Кьюджел неохотно расстался со своей одеждой. Он вымылся, подрезал мягкие черные волосы, подстриг бороду, смазал тело ароматным маслом. Слуга принес чистую одежду, и Кьюджел, освеженный, переоделся. Одеваясь, он нажал один из карбункулов на амулете. Из-под пола донесся болезненный стон.

Слуга в ужасе отскочил и тут увидел амулет. Рот его раскрылся в изумлении, поведение стало подобострастным.

— Мой дорогой сэр, если бы знал вашу истинную сущность, я отвел бы вас в подобающие вам апартаменты и принес лучшую одежду.

— Я не жалуюсь, — ответил Кьюджел, — хотя, конечно, одежда старовата. — Он жизнерадостно коснулся карбункула, в ответ на послышавшийся вопль коленки слуги задрожали.

— Молю о прощении, — запинаясь, произнес он.

— Больше ничего не говори, — сказал Кьюджел. — Вообще-то я хотел посетить дворец инкогнито, так сказать, чтобы без помех познакомиться с состоянием дел.

— Это благоразумно, — согласился слуга. — Вы, несомненно, уволите с должности дворецкого Сармана и повара Бильбаба, когда вам станут известны их прегрешения. Что же касается меня, то если ваша светлость вернет Силу его древнее великолепие, может, найдется место и для Йодо, самого верного и добросовестного вашего слуги.

Кьюджел сделал великодушный жест.

— Если это произойдет — а таково мое заветное желание, — ты не будешь забыт. А пока я хотел бы незаметно оставаться в этих помещениях. Принеси мне соответствующий ужин и достаточное количество вина.

Йодо низко поклонился.

— Как пожелает ваша светлость. — И ушел.

Кьюджел прилег на диван и начал рассматривать амулет, вызвавший такую преданность Йодо. Руны, как и раньше, не поддавались расшифровке; карбункулы производили только стоны — это развлечение, но особой практической ценности не имеет. Кьюджел использовал все призывы, побуждения, приказания, какие смог привлечь при своем поверхностном знании волшебства, но все напрасно.

Появился Йодо, но без ужина.

— Ваша светлость, — начал Йодо, — имею честь передать вам приглашение Дервы Коремы, прежней правительницы Сила, посетить ее вечерний банкет.

— Но как это стало возможно? — спросил Кьюджел. — Она не знала о моем появлении; насколько я помню, я тебе особо это подчеркивал.

Йодо еще раз низко поклонился.

— Естественно, я повиновался, ваша светлость. Хитрости Дервы Коремы превосходят мое понимание. Она каким-то образом узнала о вашем присутствии и передала приглашение, которое вы слышали.

— Ну, ладно, — мрачно сказал Кьюджел. — Будь добр, проводи меня. Ты рассказал ей о моем амулете?

— Дерва Корема все знает, — был двусмысленный ответ Йодо. — Сюда, ваша светлость.

Он провел Кьюджела по старым коридорам и сквозь высокую узкую арку — в большой зал. По обе стороны стояли ряды тяжеловооруженных воинов в латах и шлемах; всего их было около сорока, но только в шести доспехах были живые люди, а остальные просто пустые латы. Прокопченные балки поддерживали атланты искаженных пропорций и преувеличенной длины; весь пол покрывал богатый ковер в зеленых концентрических кругах на черном фоне.

В конце зала за круглым столом сидела Дерва Корема; стол был так велик, что она казалась маленькой девочкой — девочкой удивительной меланхоличной красоты. Кьюджел уверенно подошел, остановился и коротко поклонился. Дерва Корема с мрачной покорностью осмотрела его, глаза ее задержались на амулете. Она глубоко вздохнула.

— К кому я имею честь обращаться?

— Мое имя не имеет значения, — ответил Кьюджел. — Можете называть меня Благородным.

Дерва Корема равнодушно пожала плечами.

— Как хотите. Мне знакомо ваше лицо. Вы напоминаете бродягу, которого я недавно приказала выпороть.

— Я и есть этот бродяга, — сказал Кьюджел. — Должен сказать, что ваше обращение вызвало у меня негодование, и теперь я намерен требовать объяснений. — И он коснулся карбункула, вызвав такой отчаянный и искренний стон, что вся посуда на столе задрожала.

Дерва Корема мигнула, рот ее провис.

— Действия мои были необдуманными. Я не смогла догадаться о вашем истинном достоинстве и сочла вас всего лишь дурно воспитанным повесой, как о том и свидетельствовала ваша наружность.

Кьюджел шагнул вперед, взял ее за изящный маленький подбородок и повернул к себе прекрасное лицо.