Глаза войны

— Да как вы спать ушли, так они минут через двадцать и двинули. — Помолчал и добавил: — Связисты говорят, что про Старые Атаги Америка по радио говорит.

— Вся Америка? — я удивился.

— Да нет, или «Голос Америки» или «Свобода».

— Эти наговорят, — я махнул рукой. — Поменьше слушай «вражеские голоса». И что болтают?

— Что согнали все мужское население. И всех пытали электротоком. А кого подозревали в сотрудничестве с бандитами, ставили на два табурета, к хулю привязывали кирпич, он болтался между ног, а военные били по нему ногой. По кирпичу, — уточнил дневальный. — Тут же интервью брали у тех, кто чудом спасся. Говорят, что пропало без вести человек пятьдесят. Благодаря правозащитникам и иностранным журналистам прибыла прокуратура и прекратила все это безобразие. А про этого придавленного говорили…

— Какого придавленного? Не понял.

— Ну, того, которого БТРом переехало.

— А. Ну, и?

— Он, оказывается, вообще герой, пытался воспрепятствовать зачистке и арестовать военных преступников.

— Так и сказали, что военные преступники? Или сам сочинил?

— Связисты сказали, они даже записали на память передачу.

— Надо будет тоже послушать, да потом к отчету приложить. Потом посмеемся, лет через десять. Прокурор-то жив? Не слышал?

— Жив. Его на «вертушке» вывезли. Ну, не только его, всех, что с Ханкалы. Одна «восьмерка» села, а еще штуки три, что сопровождали, «карусель» крутили, прикрывали.

— Не сбили?

— Да кто же своих сбивать-то будет. Они же их адвокаты, — увидев мой взгляд, пояснил: — Я слышал, как вы их называли.

— Понятно. На чем офицеры уехали в школу?

— На БТРе, «шестерка» стоит там, где оставили. Ужинать будете?

— А есть?

— Каша с тушенкой. Мы на всех оставили.

— Спасибо.

— Вернулись с зачистки?

— Все. Матерятся, да вы сами все знаете.

— Нас матерят? Ну, чекистов?

— Нет. Москву да Ханкалу. Все в «цвет» шло. Вон и духов повязали, значит, и банда недалеко ушла. Деревню перевернули, а потом бы окрестности из минометов прошарили. Никто бы не ушел… Не впервой же!

— Что читаешь?

— «Шамиль». Это не про Басаева, а того, что при царе здесь шуровал.

— Ну, как тебе? — я ее прочел еще дома.

— Надо денег за голову Басаева и многих других объявить, сами в мешке башку притащат. Они же продажные.

— Не все так просто, как хотелось бы. Давай поедим, да поеду на подмогу.

— Там все нормально. «Зверя» выпустили, он пару табуретов зубами поломал, арматуру на шее завязал у одного из душар, те и «поплыли».

— Откуда такие подробности? — усмехнулся, на что Зерщиков способен — знаю, даже представил, как это все было.

— Сам Зерщиков прибегал, у товарища подполковника сигареты кончились. Вот и рассказал. Потом «Зверюга» собирается кирпич крошить пальцами.

— Его энергию, да в мирное русло — цены бы ему не было.

— Не получится, — убежденно сказал боец. — Он слишком ленив, чтобы чем-то полезным заниматься. — Тем временем он из-под одеял достал котелок с кашей, ложку, налил чаю, все протянул мне. — Кушайте. Приятного аппетита.

— Спасибо. — Я не пошел к себе в комнату, а тут же принялся есть.

— Товарищ капитан, а можно я потом возьму у вас что-нибудь почитать? Мне ночь дневалить, а тут немного читать. — Он кивнул на книгу.

— Бери, только потом верни. До армии много читал?

— Нет. Я тут много понял.

Мне уже стало интересно.

— А что понял?

— Жизнь понял. — Голос уверенный, убежденный.

— Ну, хорошо! Спасибо за ужин. Посуду уберешь?

— Идите, я все приберу.

Вот и «Жигули». Завел, включил фары и поехал. Нет, чтобы не говорили, а самый лучший свет фар именно у «шестерки». Ездил я в Красноярске и на иномарках, но все равно, не тот свет, а здесь — прекрасно видно.

Колонна проехала два раза по разбитой дороге. Туда-сюда. И размесила эта длинная колонна все дорогу вдрызг. Я лавировал между гребнями и ямами.

Возле школы стоял БТР Калины, разведчики-бойцы курили рядом, главного гоблина не было видно.

— Где ваш командир? — спросил я у бойцов.

— В подвале, там работы много.

— Трупы не выносили?

— Не-а, все живы. Не дают нам, — хохотнул кто-то из темноты. — Они бы у нас быстро сознались во всем. Но командир сам там нас не пускает, приказал, если прокуратура появится, не пускать их ни под каким соусом.

— Да уж вряд ли они сунутся. Ночь на дворе.

— Они сейчас пьют на Ханкале, победу празднуют.

— Откуда знаете?

— Разведка знает все!

— Логично. Меня пропустите?

— Так вы же не из прокуратуры, с нами были. Конечно, проходите, тут аккуратно, ступенька сломалась. Придурок «Зверь» вытащил кирпич.

— Зачем, вон их сколько в округе валяется. — Я удивился, чего-чего, а строительного хлама и мусора везде было полно.

— Вот и мы спрашиваем — «Зачем»? А ему лень идти куда. Он его пальцами раскрошил. Придурок. Но духи полные штаны наделали, когда он завязал арматурины на шее узлом, и стал этот узел у каждого по очереди затягивать.

— Тут каждый в штаны от страха наделает.

— Ну да. Они же просто люди, хоть и духи. А жить все хотят.

— Ну, давайте, провожайте, чтобы шею не сломать в потемках. — Я шагнул в темноту подвала.

Боец быстро проводил меня вниз. От незнания действительно можно было кувырком упасть.