Глазами любопытной кошки

Мухаммед был холост и раньше жил с родителями, у него было семь братьев и сестер. После цунами их осталось четверо. Родители пропали без вести, как и десять из четырнадцати работников фабрики.

После цунами Мухаммеду выдавали двадцать килограммов риса в месяц от фонда World Vision[18], который, в свою очередь, получал его от социального департамента для распространения среди пострадавших. Рис прислали и из Японии – распространителем выступал индонезийский филиал Красного Креста. Правительство Индонезии выделило жертвам цунами гроши – по девять долларов каждому человеку.

Когда запасы кончились, Мухаммед решил не просить никого о помощи и не рассчитывать на пожертвования благотворительных фондов. Он руководствовался следующим принципом: если кто-нибудь предложит помощь, не откажусь, но ходить с протянутой рукой не буду. Большинство его знакомых думали так же.

Мухаммед Яни устроился водителем в Корпус милосердия и случайно встретился с бывшим клиентом, который сказал ему: «Я рад, что ты выжил». Он хотел, чтобы Мухаммед снова занялся засолкой рыбы. Однако рыбный запах был слишком сильным и беспокоил соседей по бараку. Получив пятьсот долларов от ФВА, Мухаммед нашел место для хранения рыбы и начал заново создавать производство.

Мухаммед объяснил мне процесс засолки рыбы:

– Прежде всего нужно промыть рыбу в соленой воде. Пресная вода портит ее внешний вид. Затем необходимо удалить из продукта до восьмидесяти процентов воды – для этого рыбу кладут в большую коробку, в днище которой проделаны отверстия. Потом каждый кусок подвешивают сушиться на свежем воздухе на двадцать четыре часа, упаковывают в алюминиевую фольгу и заворачивают в бумагу.

Когда я познакомилась с Мухаммедом, у него работали шесть человек, и он планировал обучать новых людей – выживших жителей своей деревни.

– Я хочу поэкспериментировать с созданием новых продуктов и расширить производство, чтобы продавать рыбу и за пределами Банда-Ачех. – Он также сказал: – Я скептически отношусь к обещаниям. Мы все время слышим обещания, но люди по-прежнему живут в ужасных условиях. Им нужна крыша над головой, а не слова. Я хочу доказать, что жизнь можно начать сначала. Непоколебимая вера в Бога и Божью волю – вот что дает силы ачех. Мы не нуждаемся в психологической поддержке, потому что не переживаем стресс. Бог решает, кому уйти, а кому остаться, и мы должны принять его волю.

Азвар отвел меня на встречу с еще одним выжившим после цунами, его звали Алфи. На деньги ФВА он организовал универсальную автомастерскую и нанял нескольких рабочих, которые занимались механикой, мыли машины и меняли обивку. Как многие другие выжившие, Алфи и его родные разместились в переполненном доме вместе с несколькими другими семьями. Его доход был скромным, но он говорил, что ему больше по душе помогать людям, чем быть тем, кому помогают. Алфи оказывал помощь осиротевшим подросткам, обучал их ремеслу, кормил и был их наставником. Он также предложил ввести образовательную программу по обучению сирот механике.

Когда речь зашла о Рамадане, Алфи погрустнел. Месячный пост заканчивается веселым праздником Ид аль-фитр, во время которого члены семей объединяются, чтобы простить друг другу прошлые обиды. Если кто-нибудь из родственников умер в течение прошедшего года, то все приходят на его могилу.

– В этом году родственников почти не осталось, и нет могил, которые можно было бы навестить, – сказал Алфи. – Наши любимые пропали без вести или похоронены в общей яме. Праздник, который раньше был веселым, вызывает в нас, выживших после цунами, тревогу и печаль.

ЕЩЕ ОДНА ПРОБЛЕМА

Я решила поговорить с сотрудниками Института Ачех. Институт располагался в традиционном старинном здании, обильно украшенном резьбой по дереву. Его основали участники первого ачехского студенческого движения, которым нужна была площадка для обсуждения важных вопросов. Военные действия прекратились всего месяц назад, и в Институте Ачех закипела жизнь. Журналисты, исследователи и прочие заинтересованные личности приходили в институт, чтобы узнать мнение участников студенческого движения о местных проблемах.

На круглом столе я встретилась с представителями института и, в частности, с человеком по имени Агузванди. Последние пять лет он провел в Лондоне.

– Многие активисты живут за границей, так как высказывать свое мнение на родине опасно, – сказал он.

Когда я спросила Агузванди о шариате, он ответил:

– Меня ужасает, что закон предписывает женщинам покрывать голову – ведь в исламе это добровольный выбор. В последнее время положение женщины существенно ухудшилось. В Ачех всегда были сильные, отважные женщины, которые были и лидерами, и воинами. Женщины принимают и даже приветствуют недавние тенденции, потому что люди очень любят ислам. Но для меня шариат – политизированная разновидность эскапизма. Все, что символизирует ислам, принимается без всяких сомнений.