Глазастая, ушастая беда

– Побеседовала я со следователем. Он рассказал, что случилось. Алик заплакал, Тата подошла дать ему соску, увидела, что братик обкакался, решила его помыть. Благое намерение! Но, как известно, ими дорога в ад вымощена. Девочка раздела ребенка, ополоснула и уронила. Прямо на пол! Много ли крошке надо? Перелом основания черепа. Когда Лариса выяснила, что произошло, она стала бить дочь, ударила ее по голове, попала в висок. Тата рухнула навзничь. Понимаете? Лара решила, что убила дочь, и выпрыгнула из окна. Квартира была на пятом этаже. Шансов выжить ноль.

Собеседница умолкла, а меня охватило недоумение.

– Мальчик умер, девочка тоже, мать погибла, кто же рассказал следователю, что произошло?

– Алик и Тата остались живы, – объяснила Булкина, – девочка и сообщила все следователю. Злого умысла в ее действиях не было, она просто хотела помочь матери и не удержала ребенка. У вас есть дети?

– Я не состою в браке, – ответил я.

Ольга Михайловна улыбнулась.

– Если бы у меня была дочь, я могла бы открыть на вас охоту. Мужчина, который считает, что дети появляются на свет только в законном браке, нынче большая редкость. Вот такая печальная история. Лариса всегда отличалась импульсивностью и катастрофическим мышлением. Приходим мы на урок, учительница внезапно объявляет:

– Сегодня пишем сочинение.

Все спокойно берут листочки, Лару трясет, как мокрую курицу в проводах, она бледнеет, потеет, у нее дрожат пальцы, она лепечет:

– Я получу два! Мать меня убьет! О сочинении не предупредили. Я не справлюсь. Останусь на второй год!

Заведет себя так, что голову теряет, и, конечно, получает плохую оценку. Лариса хорошо себя чувствовала, только если ее жизнь шла согласно ею составленному расписанию. Любое отклонение вызывало у нее панику, истерику. До смешного доходило. Идем мы один раз с ней по улице, видим кинотеатр, я говорю:

– Ларка! Смотри, билеты есть, пошли на сеанс.

У нее на лице испуг.

– Нет, нет!

Я в изумлении спрашиваю:

– Почему?

Ответ был великолепен:

– Мы собрались в субботу в кино идти, а сегодня среда.

Я смеюсь:

– Лариска, вдруг в выходной мест не окажется и в очереди стоять придется. А сейчас в кассе никого, время есть. В субботу чем-нибудь другим займемся.

Но Лара тупо бубнит:

– Нет.

Я ее трясу:

– Объясни причину отказа.

Подруга в слезы:

– Неужели непонятно? Мы решили пойти в субботу. Я морально настроилась, все распланировала. Сегодня не готова идти в кино.

Ольга Михайловна открыла сумку.

– Скажи она мне: «Я не причесана, сниму шапку, а на голове шалаш», тогда никаких споров. Да масса причин есть для отказа: голова болит, неохота в душном зале сидеть, нет денег на билет. Это понятно. Но когда «морально не подготовилась», честное слово, это смешно. Ну и картина, которую тогда Лара увидела в ванной: голого Алика на полу, как она решила, мертвого, Тата рыдает, она ударила девочку, та рухнула как подкошенная не для слабонервных. И сильная духом женщина от такого спятить может. Это жуткий стресс. Добавьте к этому неспособность Лары противостоять даже незначительному изменению в жизни, и станет ясно, почему она покончила с собой. Тата осталась жива, Алик тоже. Ларе бы подождать приезда «Скорой», но она, как всегда, ударилась в панику и кинулась к окну, упала у входа в подъезд, а там были люди. Они сразу бросились в квартиру Лары. Дверь оказалась не заперта, в ванной нашли детей без сознания. Я потом хотела взять их к себе, ходила в опеку, но из-за того, что я состояла тогда на учете в туберкулезном диспансере, мне отказали.

– Это серьезная болезнь, – заметил я.

Ольга Михайловна махнула рукой.

– Случилась ошибка. Я ничем таким не болела. Явилась в опеку, а мне инспектор сказал:

– У вас есть сын, но нет мужа. Детей Гранкиной двое. Вы станете многодетной матерью. А материальное положение у вас шаткое, постоянной зарплаты нет. Сегодня есть клиенты, завтра их не будет. Сомневаюсь, что вам отдадут ребят. Но собирайте документы, можете попытаться.

И я стала бегать по инстанциям. В психоневрологическом и кожном диспансерах справку о том, что я на учете не состою, выдали без писка. А в туберкулезном вдруг заявили:

– Вы больны.

Глава 4

Ольга сдвинула брови.

– Мне пришлось несколько месяцев добиваться правды. Я с трудом выяснила, что в регистратуре допустили ошибку. Я Ольга Михайловна Булкина. А у них была больная Ольга Михайловна Булакина. Тот, кто оформлял карточку, букву «а» пропустил. И как вам это?

– Безобразие, – оценил я ситуацию.

– Еле-еле удалось их косяк исправить, – вздохнула собеседница, – но детей мне не отдали.

– Вы не подошли из-за материального положения, – догадался я. – Но, наверное, вы стали общаться с ними, когда они выросли.

– Алик умер в больнице, – опять вздохнула Булкина, – он там несколько месяцев лежал и все-таки не выжил. А Тату удочерили. Я пыталась узнать фамилию и адрес ее новых родителей, но не удалось.

– Грустная история, – сказал я, совершено не понимая, зачем Булкина мне ее рассказала.

Ольга вздернула подбородок.