Глазурь (ЛП)

— Наверное — это странно. С того момента, как я получила чип, у меня такое ощущение, будто я уменьшаюсь, теряюсь среди всех этих голосов. Я не знаю, что я действительно думаю о разных вещах. Ну, знаешь, какое мнение именно у меня, — она прижала руку к груди. — Я тянусь во все стороны и истончаюсь. Как человек-блин, — она опять смеется, и на этот раз, это больше похоже на ее настоящий смех. — Но может это просто я такая? Мама всегда говорила, что я противоречива.

— Почему ты его не выключишь? Тогда когда тебе станет лучше, ты сможешь вернуться, — у меня в голове не укладывается, что кто-то может захотеть отключиться от Глазури, особенно когда знаю, что у меня нет доступа. Как у Этана.

— Да, но тогда все вернется обратно. У меня нет силы воли, — она вздрагивает и обхватывает себя руками.

— Ты хочешь вернуться ко мне? — говорю я, вставая. — Хотя, там будет Зизи, она работает над каким-то большим проектом.

— Она не разозлилась из-за твоего побега?

— Нет, я сказала ей, что таким образом я выражала несогласие со старыми моральными институтами, или что-то вроде.

— Твоя мама классная.

— Хм. Слишком классная.

— Я должна вовремя прийти домой, или мама вызовет полицию.

— У нас все еще есть пара часов. И я до конца жизни сыта полицией.

Она берет меня за руку, чтобы встать, а затем обнимает меня.

— Каково это, быть под арестом?

Ее глаза зажигаются веселым огоньком, и я понимаю, что уже очень давно не видела ее такой.

Мы идем домой, и я развлекаю ее историей о моем почти удавшемся побеге и заключении.

— Этан как будто был пьян.

— Не знаю. Он был немного странный.

— А ты что, нет? — Она подталкивает меня в бок своим острым локтем.

— Эй, я не странная.

— И правда. И вообще, немного странности тебе бы не помешало.

— Ну, он не настолько странный, как, скажем, Барбара Дженкинс.

— О боже, нет никого страннее ее. Ты не знала, что она ест мыло? Ладно, продолжай.

— Он такой… — Я пытаюсь подобрать нужное слово.

— Таинственный, — говорит Кьяра, шевеля пальцами.

— Нет. Тихий. Точно. Он такой тихий и спокойный. Из-за него у меня возникает ощущение, что я слишком суечусь.

Кьяра останавливается, кладет руки мне на плечи и поворачивает меня к себе лицом.

— Петри, дорогая моя, это действительно так. И, как мне кажется, этот парень идеально тебе подходит. Скажи, он симпатичный?

— Ну да, наверное.

— Симпатичнее Райана МакМануса?

Я в шоке смотрю на нее.

— Ты знаешь?

— Все знают, что он тебе нравится. В этом нет ничего страшного, полкласса по нему сохнет. И мальчики тоже.

— А я ни по кому не сохну.

— Нет? Почему же?

Я думаю рассказать ей о том, как он выдал мое имя, но затем вспомнила выражение тревоги на его лице. Он действительно волновался за меня, и, как бы я не старалась этого отрицать, это было мило.

Я качаю головой. Хватит заниматься глупостями, Петри, именно из-за этого твоего глупого увлечения им ты попала в беду.

— Он, наверное, мне разонравился.

— Тем более не стоит упускать этого Этана.

— Не думаю, что когда-нибудь его еще увижу.

Осознание этого заставляет сердце быстрее биться в груди. У меня нет никакой возможности с ним связаться, я даже не знаю его фамилии.

Мы преодолеваем заграждение и направляемся вверх по улице. Кьяра тоже жила здесь, когда ее мать работала на кампанию. Шесть месяцев назад ее уволили, и им пришлось выехать. Я смотрю на Кьяру, когда мы проходим мимо ее старого дома. Не был ли переезд одной из причин ее депрессии? Она бросает взгляд на окно своей старой спальни.

— О, не беспокойся, — говорит она, ощутив на себе мой взгляд, — я все равно ненавидела эту комнату. Там всегда было слишком холодно зимой и слишком жарко летом. Моя новая комната на чердаке нравится мне намного больше, — она улыбается мне, — и к тому же, тех денег, что мама получила после увольнения, хватит на долгие годы терапии, которые у меня еще впереди.

Она снова берет меня под руку. По какой-то причине мы смеемся, как дети, всю оставшуюся дорогу до моего дома.

— Зизи! — кричу я, открывая дверь, — со мной Кьяра.

Едва я закрыла дверь, на лестнице раздалось шлепанье босых ног и Зизи сразу же бросается на Кьяру с объятьями, прижимая ее голову к своей груди.

Получив, наконец, доступ к воздуху, Кьяра сконфуженно и недовольно смотрит на меня из-за плеча Зизи. Я пожимаю плечами — это же Зизи.

Она обхватывает лицо Кьяры руками и долго смотрит ей в глаза самым смущающим образом.

— Эмм… - говорю я.

— Грейс мне все рассказала. О, бедная, бедная, бедная малышка, — в конце концов, произносит Зизи.

Кьяра разевает рот в изумлении.

— Я убью маму, — шипит она сквозь зубы.

— О, перестань, — говорит Зизи, махнув рукой, — тебе нечего стыдиться, все великие умы страдают депрессией. Это же неотъемлемая часть креативности. Соку?

Я привыкла к безумному ходу мыслей моей мамы. Но Кьяра провожает уходящую Зизи полным недоумения взглядом.

Глядя на Кьяру, я закатываю глаза, и мы вместе направляемся на кухню, где моя мама уже измельчает в блендере ананас.