Глеб Бейбарсов и Шапка Мономаха (СИ)

То, что чувствовал Глеб в адрес бывшей соратницы, было совершенно невообразимым коктейлем из чувств. С одной стороны, он искренне презирал в ней слабость, заставляющую бегать за ним, забыв себя. С другой – восхищался тем, как она стала держаться последнее время, словно стержень внутри обрела. С третьей – она оставалась ему родной душой, важной частичкой того, что когда-то было единым целым. А с четвертой… Ему не хотелось, чтобы она исчезла из его жизни. Да, не так давно он только и мечтал, чтобы никогда не встречаться с сожительницами по землянке, только глупое сердце не соглашалось, билось чаще, когда на бумаге снова проявлялись прямые рыжие волосы и внимательные черные глаза, не отражающие свет.

Бейбарсов сам не заметил, как дошел до перекрестка. Остановившись на красный свет (лопухоиды, любящие поторопиться и проигнорировать указания светофора, обычно кончали не очень хорошо), он вдруг заметил, как на расстоянии от него мелькнула грива зеленых кудряшек. Дара следила за ним? Но зачем?

Стараясь ничем не выдать свое подозрение, бывший некромаг при помощи бокового зрения осмотрел окрестности. Сплошь хмурые занятые лопухоиды… Впрочем, нет, вон там светловолосая девочка с косичками бегает вокруг фонарного столба: наверное, придумала себе какую-то игру. Большинство представительниц женского пола в зоне видимости не тянули на студенток; тем более среди них не было ни одной с неестественным цветом волос. Разве что возле палатки с журналами стоял юноша в шапке с зеленым помпоном.

«От собственной тени скоро шарахаться буду, – с отвращением подумал Глеб. – Или не буду… Смотря как дело пойдет».

Наконец светофор переключился. Бейбарсов перешел дорогу и решительно направился в сторону парка.

Да, пусть силы были отобраны вероломным маечником, но знания-то остались при нем. И даже кое-что получше: осведомленность, что не для всех обрядов нужны маги.

Например, та же охранная магия… Встречались лопухоиды, которым удавалось спастись от неминуемой смерти только потому, что когда-то им кто-то подсказал, как можно защититься от потусторонних сил. Да, они вряд ли могли что-то противопоставить армии мертвяков, поднятых первоклассным некромагом, зато первомертвецов могли и удивить. В этом был секрет древнейшей магией: ее не взять было напором, зато простотой и верой – если ты, конечно, достоин, – можно было и перебороть. Веры в Бейбарсове было хоть отбавляй, в этом сомневаться не приходилось. А также она подкреплялась уверенностью в собственном успехе, родившейся из ниоткуда, но зато плотно укоренившейся в глубине чего-то, похожего на душу.

«Простоту же придется наскребать по самым дальним уголкам», – насмешливо прокомментировал размышления внутренний голос.

Ту скамейку, на которой Глеб впервые встретил кромешников, пришлось изрядно поискать. Все лопухоидные площадки для отдыха выглядели идентичными, да и на каждой было по десятку праздно шатающихся сомнительных личностей. Отдельный тип странных мужичков в растянутых трениках и кепках висел гроздьями на всем, что можно было принять за турник. Бывшего некромага искренне веселили их бесполезные потуги произвести впечатление мускулистых самцов: «копание могил», что он полушутливо упомянул вечность назад, оказалось куда лучшим видом спорта, чем их попытки казаться крутыми.

У лопухоидов были все шансы перестать быть младшими неразумными братьями для магического сообщества, но они почему-то тратили свое время не на развитие, а на очевидную деградацию. Две недели чтения лопухоидных книг – и Глеб узнал столько мелочей, досадно пропущенных в прошлой жизни, что впору было за голову хвататься.

Да, не будь у него за плечами всего опыта, он вряд ли бы разглядел те бриллианты в куче разноцветных стекляшек; но ведь дар читать и вникать был доступен всем людям. Почему они выбирали жить в угнетающем неведении относительно мира, находящегося прямо у них под носом? Ведь невежество не делало их жизнь безопаснее, отнюдь: встретившись с вурдалаком, они могли пригласить его в дом, даже не задавшись вопросом, что за гость такой удивительный; или, допустим, постоянно терять мелкие предметы и грешить на собственную растерянность, когда всего лишь надо задобрить домового; а то и совсем смешно – верят в глупые речи ушлого заезжего мажонка, предлагающего избавить от порчи или сглаза… «Нет никакого венца безбрачия над тобой, дура! Только обет святого идиотизма!» – хотелось рявкнуть бывшему некромагу, когда он случайно слышал, о чем болтают его лопухоидные подруги без него.

Найдя памятную скамейку, Глеб только усмехнулся: она пустовала. Кромешники настолько наследили, что это надежно отпугивало все живое в радиусе нескольких метров. Но зато и избавили от нежелательных свидетелей, Бейбарсов вполне обоснованно подозревал, что юноша, рисующий странные знаки, привлек бы очень много нежелательного внимания.