Глэд. Рассвет над Майдманом

Множество рук бережно приподняли старика и усадили, привалив спиной на поставленный наклонно щит. Кто-то уже тянул открытую фляжку с водой.

– Как мы? Что творится вокруг?

– Ты сам откуда?

– Я стоял в первых рядах с нарешинскими, за нами выстроили людей барона Калерского и ополченцев с припортовых деревень.

– Нет больше калерских, и ополченцев этих нет. А из ваших, похоже, ты один лишь остался. Кого не раскапываем, все лишь убитые попадаются.

– Сколько хоть времени сейчас?

– Солнце через пару часов сядет. Мы собираем раненых.

– А орки?

– Кончили мы орков, дед, почти всех кончили! Рыцари по тылам дали и в кольцо взяли, рубка произошла страшная, а потом из города подмога поспела, вспомнили мохнатым пожженные деревни. Правда, многих горожан в драке потеряли, но ушло не больше трех сотен конных степняков. Остальных в кольце порубали. Последними пехоту додавили, что с наемниками рубилась. У наших южных соседей на ногах от силы сотня осталась, раненых сейчас под завалами из тел ищут.

Старик с дрожащими губами смотрел на обступивших его людей, запыленных, залитых своей и чужой кровью, заботливо поддерживающих его за плечи и беспричинно смеющихся под жаркими солнечными лучами. Тонкая дорожка из слез потянулась по пыльной щеке.

– Дед, ты чего, дед? Ты что, болит где? Лекаря сюда, тут раненый!

– Нет, нет, я не ранен, все нормально, – беззвучно шептали губы, но его не слушали, осторожно помогая снять погнутые от удара доспехи и сооружая из обломков копий и щитов носилки.

– Ты смотри, какую сталь знатную на бронь западники ставят! Удар копья выдержала и лишь прогнулась!

– Наконечник у копья дряной, вот и выдержала.

– Не, все равно. Мою бы кольчужку продырявило насквозь. Мужики, вы бронь захватите, негоже старика таких доспехов лишать, он еще повоюет.

– Я бы лучше себе взял, кузнец бы выправил – и можно мохнатым хвосты крутить.

– Да, ты бы уволок все, что под руку попадется. Ладно, пошли, может, кого еще найдем. Это надо же, в самом пекле уцелеть!

И владелец посеченной кольчуги пошел дальше, переворачивая павших, пытаясь найти еще кого-нибудь из живых воинов.

– Мой господин! – наспех перебинтованный ординарец с трудом вытянулся перед Дарго. – Представитель совета Ладарайна просит принять его.

– Обождет. Что известно к настоящему часу?

– Сбежало не более трех сотен орков, остальные уничтожены. Подсчет примерный, но здесь их около десяти тысяч. Мы просто не в состоянии разобрать завалы.

– Наши потери?

– По итогам переклички в строю около трех тысяч пехоты, полторы тысячи легкой конницы и около тысячи тяжелой. Наемники уничтожены почти полностью, не более полусотни готовы остаться в строю и около сотни лучников. Мы потеряли больше восьми тысяч из пришедших с холмов и еще почти две тысячи вышедших на подмогу из Ладарайна.

– Почти один к одному. Боги помогли нам.

– Да, мой господин.

– Давай сюда этого горожанина, нам нужна срочная помощь для раненых. Благо, что город близко, надеюсь, что многих сможем спасти. Позови сэра Галлархера и сэра Традтера. Надо срочно разослать усиленные конные разъезды по всей округе, не хватало еще проморгать нападение оставшихся мерзавцев.

В палатку вошел закованный в броню невысокий гонец, расцвеченный цветами Драконов: черное с красным. Преклонив колено, подал украшенный печатью свиток. Дарго быстро пробежал по тексту и с улыбкой отпустил гонца.

– Боги любят нас, я теперь верю в это. Завтра утром тут будет четыре тысячи конных, посланных отцом. Мы сумеем пройтись по ближайшим землям. А через день прибудет сам король с остальными войсками.

Заходящее солнце раскрасило кровавым цветом стальные одежды людей, сопровождающих вереницу повозок в сторону города. Пылающие красными красками оставшиеся в живых ступали по земле, ставшей бурой от пролитой крови в этот день. Сотни кричащих и плачущих лежали все еще вдоль дороги, дожидаясь очереди на отправку в спешно разворачиваемые госпитали. По полю все еще продолжали ходить многочисленные ополченцы, собирая подающих признаки жизни и добивая раненых противников.

Среди лежащих тел сидел перепачканный с ног до головы оруженосец барона Клохорайна. Он обнимал тело милорда и осторожно гладил залитую кровью голову. Несмотря на всю ловкость и беззаветную храбрость, он не смог уберечь господина в последний прорыв и теперь с бесконечной скорбью смотрел на пузырящуюся пену на губах умирающего. Барон закашлялся и с трудом прошептал склонившемуся оруженосцу:

– Я рад, мой мальчик. Сегодня мы доказали, что наши отцы и деды ошибались. Один орочий ублюдок не стоит пятерых наших солдат. Пришли времена, когда мы стали биться на равных…

Под утро в свете факелов тело Клохорайна уложили в повозку, чтобы отправить почтенного барона домой, для упокоения, мимо огромных пылающих костров, на которых отдавали последнюю дань многим из его солдат, а так же бесконечной череде павших в этот долгий и жаркий день.

* * *

Тонкий луч солнца пробрался через щель в шатре и раскрасил тенями глубокие морщины на лице усталого короля. Даш-пятый печально смотрел на лежащего на походной постели сына.