Глэрд VIII: Базис 2 (СИ)

Лэрг Ринлонг умер во сне. Затем я его отправил в загробное царство, соблюдая все каноны. Нет, он не был каким-то злодеем, вполне обычным человеком со своими слабостями и достоинствами, но он нес угрозу. И не просто мне, а всему делу, цели, как и тем немногим, кто уже вошел в мой Дом и становился ближайшим окружением.

Из-за кольца аристо и пройденной инициации его всегда можно было найти и опознать. А противник знал о личном ученике глэрда Лоуэла, и если тот где-то проявится, то к нему возникнут вопросы, которые приведут ко мне. Даже, если я не стал бы его заставлять клясться на крови, слишком приметные у меня доспехи… Да, не одну сотню косвенных улик моей причастности к случившемуся можно было бы найти. А затем последовали бы прямые вопросы, на которые ответить неоднозначно нельзя. И все. Я ничуть не сомневался, что имперская служба безопасности бдела и имела своих шпионов повсюду.

К трудностям мимикрии под среду обитания добавлялся поганый характер визави. Ринлонг был из тех, кто считал, что ему все должны. В его сознании схема: «ты — мне, я — тебе» не работала. Она у него приобретала другую форму: «ты — мне, а я никому ничего не должен, а если кто-то что-то потребует взамен, он использует меня и, вообще, нехорошая тварь!». Даже ненавистное отношение к богам базировалось на уверенности в том, что ему они мало дали или не дали ничего, если бы ситуация сложилась иначе… Впрочем, это невозможно. Дед рассказывал мне в детстве сказку про Козу-Дерезу — точное отражение таких людей, с другой стороны, это типичный портрет гумми.

Из оговорок и ответов на уточняющие вопросы мне становилось понятно, что его положение было совершенно не таким, каким он его видел сам. Например, пленник искренне считал, что папаша его продал, а глэрд только пользовался. На деле, отец Ринлонга не обладал возможностью снарядить сына в Ледяной путь — он еле-еле сводил концы с концами. И на том этапе молодой человек был согласен на любую возможность стать настоящим магом. Вовремя подвернулся Лоуэл — объезжал свои новые владения, ему достался соседний участок с «паскудным папашей», на котором находились три деревеньки, где сорок лет уже не бывало урожая, еще из ценного ресурса непроходимый лес. Что делать с этим приобретением маг не знал, так как кусок земли оказался почти за сто лиг от основных владений.

И не он уговаривал лэрга отдать сына, а тот мэтра взять в ученики умного мальчонку, вняв слезливым просьбам чада: «Папа, хочу стать волшебником!». Ринлонг смог произвести на глэрда очень хорошее впечатление, начитан он был с детства. А деревеньки аристо выкупил у Лоуэла за бесценок, и не за сына, за него он еще и приплатил, отдав некий кубок — фамильную реликвию. Мэтру же эти земли были просто не нужны — чемодан без ручки. Оброк с них не соберешь, поднимать же и развивать — логистика получалась дикой.

Изначально Лоуэл хотел провести юношу по Ледяному пути — он поражал его живым умом, однако подопечный не желал именно учиться. Да, он запоем читал исторические хроники и романы, изучал различного рода познавательную литературу, обладал отменной памятью. На этом все. Он любил воображать себя древним героем, но как дело касалось учебы и тренировок — весь пыл и жар пропадали. Ринлонг не хотел заниматься физической подготовкой, рассказывая о негуманных методах воспитания: «они заставляли меня вставать в семь, а порой и в шесть утра! Каждый день в семь! Представляешь?». Корпеть над формулами, расчетами, создавать и применять заклинания тоже оказалось скучно.

Не помогали ни розги, ни плети, ни различного рода другие воспитательные методы. И Лоуэл бы давно выставил или прибил нахлебника, но его единственной дочке Ринлонг очень понравился, скорее, та влюбилась. Везде защищала юношу от гнева отца, который души не чаял в своей кровиночке. И ученик мага воспринимал, как должное, что не знал никаких забот и часто избегал наказаний благодаря девушке. Глэрд же не знал, куда приткнуть это чудо. Какое бы дело он не поручал, тот везде с очень умным видом обгаживал начинания, и всегда находил крайних.

Даже картина с прислуживанием за столом приобрела в моих глазах другие черты, но не в молодого волшебника. Тогда собрались очень представительные люди, где самым молодым по возрасту с самым низким статусом был как раз визави, а слуг на тайную вечерню не допустили. Соответственно, он и становился разливающим.

И все это мелькало в беседах.

Я не оправдывал себя, четко понимая, что я — убийца, причем стал им в десять лет еще на Земле, когда выстрелил в голову обидчику, пусть и юному бандиту, который пытался подмять под себя нас с Германом. Как и знал, что можно всегда подтереться слезливыми бреднями: «это не я такой, это они виноваты». Есть поступок, есть его название. Точка.