Глина

На краю каменоломни появились силуэты двух мальчишек.

— Скиннер, — прошептал я.

— Угу, — подтвердил Джорди, — а с ним, похоже, Штырь.

— Слава богу, не Череп.

— Это ваши враги? — спросил Стивен.

— Угу, — кивнул Джорди.

Сидим и смотрим, как они опустились над нами на корточки. Смотрят вниз. Перешептываются. Обошли каменоломню по краю. Слышно, как спускаются ко входу. Мы с Джорди вжались в тень под валуном — а они все ближе.

— Видишь? — шепчет Джорди. — Натянуть там проволоку — они бы уже барахтались в пруду.

— Давай выпрыгнем и заорем, — предлагаю. — Перепугаем их так, что они в штаны наложат.

Мы чуть не захихикали. Ждем, но первым с места двинулся Стивен. Он выскочил из пещеры и как рванет — стремительно, пригнувшись. Под боярышником началась какая-то возня, а потом пацаны из Пелау завизжали. Мы услышали, как они с топотом улепетывают. А потом голос Скиннера — с подвывом от ужаса:

— Он меня пырнул. Пырнул, мать его!

А потом Штырь — орет от края каменоломни:

— Мы всё Черепу расскажем!

12

Стивен вернулся, вытирает лезвие ножа пучком травы. А нас трясет. Языки отнялись. Пятимся назад.

— Что-то случилось? — спрашивает Стивен. — Всего-то царапина. В виде предупреждения. — И ухмыляется. — Вы вроде сказали, что он ваш враг. А кто такой этот Череп?

Мы смотрим на него, и все. А он опять:

— Кто такой Череп? — Потом плечами передернул. — Не хотите — не говорите.

Встал на колени рядом с костром. Плюнул туда, слюна зашипела. Джорди выругался чуть слышно; а потом к нему вернулся голос.

— Череп, — говорит, — это Чарли Черрис. Самый безбашенный пацан в наших краях.

— Так, Дейви? — спрашивает Стивен.

— Угу, — киваю.

— Череп — их кореш, — говорит Джорди. — Крепкий орешек. Здоровый, паскуда. И без тормозов. Он тебя теперь убьет. И нас тоже.

А Стивен снова:

— Так, Дейви?

— Угу.

— Ах ты господи! — говорит. — Что же я наделал?

Всхрапнул, сделал вид, что ахает и дрожит.

— Монстр! — говорит. — Ой как страшно!

— Вот идиот, — пробормотал Джорди.

Стивен наклонился над огнем, лицо так и светится. Уголья, окружающие апостола, мерцают во тьме. Стивен пошевелил их палкой. Отгреб от статуэтки горячую золу.

— Двигаем, — шепнул я Джорди.

Но тут опустил глаза — и лицо, таращившееся из пламени, точно поймало меня на крючок.

— Ну как, поспел, мой апостол? — спрашивает Стивен. Тычет в него палкой. — Готов выйти из пламени и спасти нас?

Поднялся на ноги, голова обрисовалась на фоне луны. Раскинул руки. Поднял палку над головой. А потом быстро опустил и указал на огонь.

— Встань, — говорит. — Встань, мой апостол. Ходи по земле. Спаси нас от мучителей наших. Повелеваю: встань!

Мы с Джорди все пятимся. Стивен рассмеялся.

— Нет, — говорит. — Не поспел пока. Нужно еще прожарить.

Снова засыпал статуэтку золой. Подкинул еще хвороста, рассмеялся.

— Не обращайте внимания, — говорит. — Я просто придуриваюсь. Так вы говорите, этот Чарли Черрис — монстр?

Мы — ни слова.

— Вы его боитесь, он ваш заклятый враг?

Мы — ни слова. Стивен улыбнулся сквозь полумрак и отблески костра.

— А знаете, — говорит, — мир будет гораздо лучше без таких, как Череп. Вам не кажется?

Мы — ни слова. Он опять:

— Верно?

— Верно. — Это Джорди.

Стивен на меня посмотрел.

— Верно, Дейви? — спрашивает.

Я молчу, а он смотрит. В конце концов я пожал плечами и кивнул:

— Верно.

И тут мы услышали, как до нас эхом доносится голос — слабый, дрожащий, прерывистый голос:

— Стивен! Стивен Роуз! Где ты, Стивен Роуз?

— Дурка, — говорю.

— Безмозглая тетка, — говорит Стивен. — Я лучше пойду, а то меня отправят куда-нибудь в другое место. А я ведь этого не хочу, верно? — Заглянул мне в глаза. — Особенно сейчас — здесь столько всяких дел. — И был таков.

— Сам он безмозглый, — пробормотал Джорди. — Нужно как-то объяснить Черепу, что мы тут ни при чем.

— Так он и станет слушать, — говорю. И чувствую руки Черепа на горле, его ботинок на лице. — Пошли.

И мы припустили прочь.

На следующее утро я проснулся ужасно рано. Рано вышел из дому. Дошел до каменоломни. Ночью случились заморозки. На глинистом пруду — каемка льда. Я присел на корточки над углями. Разгреб золу и пепел. И вот он лежит там — чумазый, черный, как зола, твердый, как камень. В нем сохранилось немного тепла, но скоро он пропитается холодом. Я поплевал на его лицо, отчистил: спокойное, самое обычное лицо, человек из Феллинга. Обычный случайный прохожий. А потом сердце у меня замерло. Эта глиняная фигурка была мной. Из моих рук на меня смотрело мое собственное лицо.

Меня пробила дрожь. Я перекрестился. Закрыл глаза. И произнес слова из молитвы:

— Избави нас от лукавого…

Часть вторая

13

— Ну и которая? — спрашивает папа. — Та, что слева, или та, что справа? Та, что прицельно заглядывает в окно, или та, что прицельно не заглядывает? Та, что…

Я вздохнул. Мы сидим за столом, едим хлеб, поджаренный с яйцом, пьем чай. Девчонки уже раз пять прошли мимо окна. Фрэнсис все заглядывает в него, но делает вид, что не заглядывает. Мария делает вид, что увидела что-то очень интересное в небе. За руки держатся. Хихикают, рты до ушей.

— Брюнетка или блондинка? — спрашивает папа.