Глиняная Библия

– Завтра. Прилетит из Парижа. Он хочет, чтобы мы сразу же поехали в Сафран. А еще он хочет взглянуть на эти две таблички… Тебе придется их показать.

– Нет, я не стану встречаться ни с Пико, ни с ему подобными людьми. Ты ведь знаешь, что я никогда не встречаюсь ни с кем из тех, с кем мне не следует встречаться.

– Да, но я до сих пор так и не понял, чем ты руководствуешься, когда решаешь, с кем тебе следует встречаться, а с кем – нет.

– А ты и не должен это понимать. Ты все организуешь сам. Я хочу, чтобы этот археолог нам помог. Предоставь ему все, о чем он попросит.

– Альфред, Пико богат, а потому он вполне может без нас обойтись. Если руины в Сафране его заинтересуют, он снова приедет сюда, чтобы проводить там раскопки. В противном случае никто и ничто не сможет его убедить снова сюда приехать.

– А где же иракские археологи? Куда они подевались?

– Ты прекрасно знаешь, что у нас никогда не было выдающихся археологов. Те, кто хоть что-то собой представлял, уже давно удрали за границу. Два наших лучших археолога преподают в университетах в США, и они теперь более американизированы, чем сама статуя Свободы. Они уже никогда не вернутся в Ирак. Кроме того, наши служащие вот уже несколько месяцев получают лишь половину зарплаты, и тебе это известно, и здесь не Америка, где существуют различные фонды, банки и компании, жертвующие деньги на финансирование археологических экспедиций. Мы находимся в Ираке, Альфред, в Ираке,а потому ты вряд ли найдешь здесь стоящих археологов, если не считать меня и еще пары-тройки человек, которые – может быть – согласятся нам помогать.

– Мы хорошо им заплатим. Я поговорю с министром. Чтобы отправиться в Сафран, вам понадобится самолет, а лучше вертолет.

– Мы можем долететь до Басры, а оттуда…

– Давай не будем понапрасну терять время, Ахмед. Я поговорю с министром. В какое время прилетает Пико?

– Завтра во второй половине дня.

– Позаботься, чтобы его разместили в отеле «Палестина».

– А нельзя ли пригласить его к нам домой? Этот отель переживает не лучшие времена.

– Не только отель – весь Ирак переживает не лучшие времена. Давай вести себя так, как это принято в Европе. Там никто не станет приглашать малознакомого человека к себе домой, а Пико для нас – малознакомый человек. Кроме того, я не хочу, чтобы он слонялся по Золотому дому. Это закончится тем, что я рано или поздно натолкнусь на этого Пико, а ты уже слышал: я для него не существую.

Ахмед кивнул, соглашаясь с доводами дедушки Клары. Он знал: все будет именно так, как хочет Альфред Танненберг, и никто не осмелится ему перечить.

– Полковник рассказал тебе что-нибудь новое о тех людях, которые следили за Кларой? – спросил Ахмед.

– Нет, он знает еще меньше, чем мы.

– Их и в самом деле необходимо было убить?

Альфред нахмурил брови: ему не понравился вопрос Ахмеда, потому что он неожиданно озвучил то, над чем размышлял и сам Альфред.

– Да, необходимо. Тот, кто их сюда прислал, теперь знает, чем могут закончиться подобные игры.

– Они ведь приехали сюда по твою душу, верно?

– Да.

– И все из-за «Глиняной Библии»?

– Вот как раз это мне еще предстоит выяснить.

– Я никогда тебя об этом не спрашивал, и, по правде говоря, никто не решается затрагивать эту тему, однако все же скажи твоего сына убили?

– Он попал в аварию, в которой и он, и Hyp погибли.

– Его убили, Альфред?

Ахмед посмотрел прямо в глаза старику, но тот выдержал его взгляд. Альфреду неизменно удавалось сохранять хладнокровие, когда начинали ворошить его так и не зажившую рану, расспрашивая о смерти Гельмута и его жены.

– Гельмут и Hyp мертвы. Больше тебе об этом ничего не нужно знать.

Они несколько секунд пристально смотрели друг на друга. Ахмед первым отвел взгляд, не выдержав ледяного холода, струившегося из колючих глаз этого старика, который с каждым днем казался ему все более ужасным.

– Тебя мучают сомнения, Ахмед?

– Нет.

– Вот и хорошо. Я был с тобой настолько откровенен, насколько мог. Ты знаешь правила нашего бизнеса. Когда-нибудь он весь перейдет в твои руки, причем наверняка раньше, чем ты предполагаешь, и раньше, чем хотелось бы мне. Но ты меня не осуждай, Ахмед, даже и не думай меня осуждать. Я не позволю этого никому, даже тебе. В случае чего и Клара не сможет тебя защитить.

– Я это знаю, Альфред. Я хорошо знаю людей того класса, к которому ты принадлежишь.

В словах Ахмеда не было даже оттенка пренебрежения – он всего лишь констатировал тот факт, что и ему приходится плясать под дьявольскую дудку.

7

В четыре часа после полудня на улицах района Санта Крус, узкие улочки и небольшие тихие площади которого лучше любого другого района представляли архитектурное лицо старой Севильи, не было ни души. Ставни на выходивших на балкон окнах двухэтажного дома, в котором жила семья Гомес, были закрыты. Сентябрьское солнце раскаляло воздух до сорока градусов, и, несмотря на кондиционеры, позволяющие уберечься от ужасной жары, ни один здравомыслящий человек в Севилье не стал бы не только открывать ставни, но даже хотя бы приоткрывать их.