Глиняная Библия

– А вы хорошо подумали? Здесь оставаться нельзя. Вы считаете, что сможете продолжить раскопки и после того, как начнется война? Да здесь не останется ни одного человека, потому что их всех призовут в армию! Вы не можете рассчитывать ни на чью помощь. Во всяком случае, никто не будет копаться в земле, когда где-то поблизости станут падать бомбы.

Пико не на шутку рассердился. Он тоже испытывал симпатию к Джиану Марии и чувствовал себя ответственным за то, что с ним здесь могло произойти.

Вы правы, однако если Клара останется в Сафране, я тоже останусь, – твердо сказал священник.

Джиан Мария, не надо быть таким упрямым! – воскликнула Марта.

Когда закончится война, мы, возможно, снова сможем сюда приехать, – попытался утешить священника Фабиан.

Клара сидела молча, не зная, что и сказать. Ее удивила настойчивость, с какой Джиан Мария заявлял о том, что останется здесь вместе с ней. Этот священник проявлял по отношению к ней такую преданность, о какой можно было только мечтать.

В разговор вмешались и другие сидевшие за столом археологи, которые тоже попытались убедить Джиана Марию в том, что ему следует уехать отсюда вместе с ними. Однако их доводы не казались ему убедительными.

После ужина Джиан Мария уселся на пороге домика, в котором он жил вместе с Анте Пласкичем и Лайоном Дойлем.

Ему не хотелось спать. Вообще-то ему очень нравилось сидеть в одиночестве и размышлять, когда весь лагерь погружался в сон. Он стал разглядывать небо, усыпанное звездами. Джиан Мария попытался успокоить свою растревоженную душу. Он уже несколько месяцев находился на этих раскопках и все чаще спрашивал себя о том, кто же он такой, кем он был раньше и что его ждет в будущем.

Его вера в Бога по-прежнему оставалось незыблемой. Пожалуй, это было единственное, что не претерпело никаких изменений. А еще у него не было ни малейших сомнений относительно того, что его призвание – служить Церкви. Он не хотел быть никем, кроме как священником, однако за эти несколько месяцев он так сильно изменился, что возвращение к спокойной и размеренной церковной жизни, которую он вел с тех самых пор, как принял сан, теперь казалось ему истинным самопожертвованием. До того как он покинул Рим, его жизнь текла тихо и спокойно. Правда, для него было большой неожиданностью, когда его наставник вдруг решил отправить его исповедовать в собор Святого Петра. Поначалу он был удручен, так как ощутил, что на его плечи возложена огромная ответственность. Джиан Мария выразил сомнение в том, что морально готов выслушивать исповеди паломников, приезжающих в этот собор со всех концов света, однако его наставник все-таки сумел убедить его, что именно в этой ипостаси ему следует послужить Церкви: «Ватикан нуждается в молодых священниках, которые знают, чем живут люди в разных частях света, а лучше всего об этом можно узнать в исповедальнях собора Святого Петра».

С тех пор все то время, когда Джиан Мария не занимался самообразованием и не проводил занятия, он сидел в исповедальне и выслушивал покаяния страждущих, приходивших в собор Святого Петра в надежде утешить свои истерзанные души и искренне верящих, что в Ватикане им будет легче получить прощение Господне.

Джиану Марии, конечно, придется вернуться в Рим, к своей прежней жизни, но он будет тогда уже совершенно другим человеком. Он будет очень скучать по жизни среди песков и по тем дружеским отношениям, которые возникли между ним и участниками этой многонациональной археологической экспедиции.

Каждое утро – еще до пробуждения лагеря археологов – Джиан Мария, проснувшись и помолившись, проводил богослужение. На этом богослужении он был наедине с Господом, потому что больше никто не выказывал желания в нем участвовать – впрочем, Джиан Мария и сам на него никого не приглашал.

Когда он вернется в Рим, ему наверняка будет не хватать того ощущения свободы, которое возникло в его душе здесь, в этом пустынном уголке земли.

Он снова подумал о Кларе, о том, что испытывает к ней искреннюю симпатию. Приехав сюда, чтобы защитить ее, он постепенно стал воспринимать ее как сестру – сестру, доставляющую ему много хлопот, сестру очень своенравную, но все-таки сестру.

Быть может, уже пришло время рассказать ей о том, что он приехал сюда, чтобы спасти ей жизнь, или, по крайней мере, попытаться предотвратить попытки причинить ей какой-либо вред? Но это немыслимо! Джиан Мария не может рассказать ей об этом, потому что тогда он нарушит тайну исповеди, тем самым предав и Бога, и того человека, который на исповеди раскрыл перед ним свою душу.

Тайна исповеди священна, а потому он не мог объяснить Кларе, откуда он узнал, что ее хотят убить – причем не только Клару, но и ее дедушку.

Клара медленно подошла к двери домика Джиана Марии и присела на порог рядом с ним. Она закурила сигарету и стала разглядывать простиравшееся над ними бездонное небо.

– Профессор Пи ко прав: вам нельзя здесь оставаться.

– Я знаю, однако все равно останусь. Я не смогу спать спокойно, если буду знать, что все уехали, а вы остались.