Глиняный бог

Тогда я снял с магнитофона, ленту и начал отключать от хозяйки электроды. Я поразился, что электрод отвалился от поясницы сам собой. Раньше такого не бывало. И только тут я увидел страшную штуку: миссис Эвелина состояла из двух частей, верхней и нижней. Обе ее части соединялись вот такой трубкой…

Куппер вытянул свой указательный палец. Он у него был длинный, волосатый, толстый, кривой и желтый от табака.

— Вот такой перемычкой соединялся верх и низ “Хризантемы”. Я так до сих пор не знаю, почему она пыталась разорваться. Большинство смертей в Квизпорте произошли точно по этой же причине…

Куппер умолк. Слушатели долго не могли опомниться, пока один не спросил:

— И все же, что предполагают?

— Держат в тайне, — небрежно бросил Куппер. — Кстати, я сохранил на память последнюю ленту…

Он вытащил небольшую катушку с голубой наклейкой.

— А ну‑ка дай, прочитаем, что здесь написано.

— Непонятно. По латыни.

— Я знаю латынь, — вдруг сказал молодой парень, студент–медик.

Он взял катушку и прочитал: “Бацилла коли. Митозис”.

— Господи, так ведь это!..

— Что? — уставились мы на студента…

— Это кишечная палочка в период деления… Бактерии ведь размножаются делением…

ФЕРМА “СТАНЛЮ”

По–видимому, можно вырастить законченный индивидуум из одной–единственной клетки, взятой, например, из кожи человека. Сделать эта было бы подвигом биологической техники, заслуживающим самой высокой похвалы.

А. Тьюринг. Может ли машина мыслить?

Он сидел на краю парковой скамейки, и его поношенные ботинки нервно топтали сырую землю. В руках у него была толстая суковатая палка. Когда я сел рядом, он нехотя повернул лицо в мою сторону. Глаза у него были красные, будто заплаканные, или, скорее, плачущие, а тонкие губы изображали месяц, перевернутый рогами книзу.

Взглянув на меня, он надвинул шляпу на глаза, а каблуки ботинок чаще застучали о землю.

Я встал и хотел было пересесть на другую скамейку, но он вдруг сказал:

— Нет, почему же, сидите…

Я остался.

— У вас есть часы? — спросил старикашка.

— Есть.

— Который час?

— Без пятнадцати четыре…

Он глубоко вздохнул и посмотрел туда, где за скелетами осенних деревьев возвышалось бесцветное здание клуба “Сперри–дансинг”.

Помолчав, еще несколько раз вздохнул и затем поднял шляпу над бровями.

— А сейчас сколько времени?

— Без одной минуты четыре… Вы кого‑нибудь ждете? Он повернул свое плачущее лицо ко мне и кивнул головой.

Видимо, предстоящая встреча не предвещала для него ничего хорошего.

Старик подвинулся ко мне поближе и откашлялся…

— Все точно… Точно так же, как пятьдесят лет назад…

Я сообразил, что старика терзают воспоминания.

— Да–а, — неопределенно протянул я, — все проходит… Ничего с этим не поделаешь.

Он придвинулся ближе. Плачущий рот изобразил подобие иронической улыбки.

— Говорите, все проходит? Как бы не так…

— Ну, конечно, воспоминания остаются, — спохватился я. — Так сказать, память о прошлом. Память, наша постоянная и надоедливая спутница.

— Если бы это было только так…

После некоторой паузы старик снова спросил у меня, который час, а затем сказал:

— Еще час…

— ?

Он неопределенно махнул рукой.

— Логика мысли и логика жизни не имеют ничего общего, — вдруг произнес он.

Я как будто проснулся, потому что логика была по моей части. Стоит кому‑нибудь произнести слово “логика”, как я сразу оживаю.

— В этом вы не правы! Логика мысли есть отражение логики жизни.

— Вы так думаете?

— Уверен.

— Сколько вам лет?

Сейчас начнется урок старческой мудрости, подумал я и ответил:

— Двадцать девять.

Вместо “урока” старик сказал:

— Им тоже примерно столько же…

— Кому — им?

Он кашлянул.

— Кому? — переспросил я. — Моим… э… отпрыскам.

— Вы ждете своих родственников?

— Вроде… Впрочем, если хотите, я расскажу одну небольшую историю… Все равно ждать еще целый час… Я попытаюсь разубедить вас кое в чем…

Я засмеялся.

— При помощи частных примеров можно доказать все, что угодно.

— А я не только докажу, но и покажу… — Странный старикашка, — подумал я. — Вам, конечно, покажется, что моя история — бред. Но вы убедитесь! Вы что‑нибудь в науке понимаете?

Теперь наступила моя очередь иронически улыбнуться.

— Я бакалавр наук…

— Значит, есть надежда, что вы поймете.

— Ну, хорошо, давайте вашу историю, — сказал я, не скрывая насмешки. Конечно же, сейчас я услышу какую‑нибудь лишенную смысла чепуху. А старик просто болтлив, как многие в его возрасте.

Он громко высморкался.

— Вы когда‑нибудь задумывались над тем, почему в нашем обществе царит такая неразбериха и неурядица? — спросил мой собеседник и продолжал, не дожидаясь ответа: