Глиняный бог

Эрнест Холл, немного пошатываясь, делал неудачные попытки поддерживать фрау Гейнтц под руку. Но в конце концов дело обернулось так, что под руку взяла его она, и тогда они зашагали более уверенно. Намерение Холла было предельно простым: проводить мать к сыну и вернуться в клуб. Но после нескольких минут ходьбы ему захотелось узнать у немки, а что представляет собой ее сын, этот странный парень Леонор, с которым он так неудачно пытался завязать дружбу. Он долго не знал, с чего начать разговор, но тут вспомнил Эльзу и спросил:

— Это верно, что Леонор женится на Эльзе?

Фрау Гейнтц остановилась и приподняла вуалетку над шляпой.

— С чего это вы взяли, мистер Холл? Тот многозначительно пожал плечами.

— Мне неизвестно, чтобы Леонор выражал желание жениться. Я хорошо помню, что об этом он не говорил даже мне… Эльза? Да, я знаю эту девушку. Она не может найти себе место в жизни, хотя ее отец крупный промышленник. Но Леонор? Нет, я не верю, чтобы он собирался жениться. Вряд ли. Тем более что он не здоров…

Холл по–американски грубовато хихикнул.

Фрау Гейнтц отстранила его руку.

— Да, да, мистер Холл. Именно это я и имею в виду. Дело в том, что Леонор болен, и семейная жизнь не для него. Вспомните Ньютона. Он тоже пожертвовал личной жизнью ради науки.

Эрнест остановился и потер лоб.

— Миссис Гейнтц, Ньютон работал во имя всего человечества. Леонор — против. Так пусть уж он лучше женится…

— Вы думаете, все так просто? Можете ли вы с уверенностью сказать, кто в наше время работает во имя человечества, а кто — против? Я бы не решилась среди ученых проводить такое деление. В конечном счете они могут работать над самыми гуманными проблемами, а их достижения могут быть использованы против людей. Я не верю, что супруги Кюри и сэр Резерфорд исследовали радиоактивность специально для истребления человечества.

Холл остановился и, как бы пытаясь избавиться от хмеля, сильно потер лоб.

— Откровенно говоря, мы щенки по сравнению с вами. Мы не пережили и сотой доли тех страданий, которые пережили вы в Европе. Вы мудрее нас. Вы более опытные. Скажите, почему мы так откровенно работаем на войну?

— Потому что вы таким путем зарабатываете себе на довольно приличное существование. Вы люди дела, и под словом “дело” вам не важно, что понимается. Вас воспитали так, что деньги, добытые любым путем, — хорошие деньги. Вы морально убоги, потому что суровые условия жизни в незнакомой стране лишили ваших предков моральной щепетильности. Здесь выживал тот, кто меньше всего думал о боге и о человеке. За этот порок вашей истории вы сейчас расплачиваетесь. Не научившись ценить жизнь и достоинство людей, вы этим самым лишились способности ценить жизнь и достоинство самих себя. Ваше высокомерие — причина вашего поражения. Вас никто никогда как следует не бил, и из этого вы делаете совершенно необоснованный вывод, что вы можете безнаказанно бить кого угодно. Но это не так. Все наоборот.

Холл снова взял женщину под руку. Возле автомата они остановились, и Эрнест опустил монету, налил по стакану газированной воды женщине и себе… Когда они выпили, он вдруг сказал:

— А ведь вы не правы, миссис Гейнтц. Может быть, то, что вы говорите, когда‑то так и было. Собственно, зная своего деда и своего отца, я могу с уверенностью сказать, что так было. Но сейчас иначе. Абсолютно… Особенно после второй мировой войны. Мы‑то теперь знаем, что такое человеческое достоинство и что такое жестокость. Наши парни тоже умирали на войне.

Мать Леонора повернулась лицом к американцу и не торопясь произнесла:

— Но ваши молодые будущие матери не попадали под атомную бомбежку!

Холл несколько секунд смотрел на нее непонимающе. На ее тонком худощавом лице играла злая улыбка, и она повторила фразу, стараясь как можно более отчетливо произносить английские слова:

— Ваши молодые будущие матери не попадали под атомную бомбежку–Смысл фразы не доходил до сознания Эрнеста.

— Что вы имеете в виду, фрау…

— Любой матери приятно, когда ее ребенок родится нормальным человеком.

Американец кашлянул. Что‑то серое, холодное и страшное поползло по его груди. Он съежился и прислонился к стене.

— У вас был такой случай… Простите мой вопрос… Я моложе вас…

— Не стесняйтесь, мистер Холл. Вы человек храбрый, самоуверенный и сильный. Спрашивайте и говорите что хотите. Итак, что вас интересует?

— У вас был ребенок после атомизации?

— Да.

— Ну и…

— Это Леонор.

Эрнест Холл странно зашатался, попятился к самому краю тротуара и судорожно вцепился в бетонный столб электрического фонаря.

— Чего вы испугались? — подходя к нему, с неподдельным удивлением спросила фрау Гейнтц. — Вы умный человек, вы читаете книги, вы знаете все, и вдруг вы испугались… Ха–ха–ха! Просто странно. Наверное, мистер Холл, вы тоже скоро женитесь, у вас будет милая хорошая жена. Рано или поздно вы будете ждать милого славного ребенка, и вот он родится…

— Замолчите… — прошептал Эрнест. — Замолчите, умоляю вас… Значит, Леонор…

Фрау Гейнтц горько рассмеялась.