Глиняный бог

Тогда я снял телефонную трубку. Через секунду послышался голос фрау Айнциг.

— В чем дело, Мюрдаль?

— У меня к вам просьба. Меня что‑то одолевает сон, и я боюсь, что буду не в состоянии закончить срочную работу. Я прошу вас разбудить меня завтра часов в шесть–семь.

— Хорошо, я вас разбужу, — ответила она.

— Спокойной ночи, фрау Айнциг.

— Спокойной ночи.

Через несколько секунд я лег в кровать. Я лежал, стараясь не двигаться, как бы боясь кого‑то спугнуть.

“Пора”, — прошептал я сам себе через некоторое время.

Я пошарил у себя в карманах, проверяя, все ли было на месте. Там были ключ от двери, электрический фонарь и коробка спичек. В другом кармане был нож. В карман халата я спрятал кусок веревки на тот случай, если там, на противоположном конце подземного пути, мне придется проделывать такие же упражнения, как и здесь.

Просунув руку под матрац, я плотно привязал сетку к металлической перекладине.

Мне показалось, что путь от кровати до трансформаторного ящика я проделал очень быстро. Однако взгляд на светящийся циферблат моих часов показал, что я прополз лабораторию за двадцать минут. Было начало двенадцатого.

Когда я оказался внутри тесного тамбура, с меня градом катил пот. У двери я несколько секунд подождал, чтобы убедиться, прошел ли первый этап путешествия благополучно. Наконец я опустился на пару ступенек вниз, прикрыл за собой дверь и включил фонарик.

Каменная лестница спускалась по наклонной галерее с бетонированными стенками. Она кончалась небольшой площадкой, и здесь начиналась узкая горизонтальная труба. Я просунул в нее голову и осветил ее фонариком. Она казалась бесконечной. На расстоянии около пяти метров вдоль ее стенок начинался ряд железных крючков, на которых лежали кабели и провода. По ним в лабораторию поступала электроэнергия, а также осуществлялась телефонная связь и сигнализация. Когда я подполз ближе, я сразу отличил электрический кабель от телефонного. Телефонный кабель был в голубой изоляции. В толстом, с руку человека, свинцовом кабеле, по–видимому, было множество тонких жил, которые под полом разветвлялись и присоединялись к многочисленным медным контактам… Какая‑то пара проволок сейчас уносила в диспетчерскую ложный электрический сигнал о том, что я сплю. При этой мысли я улыбнулся.

Ползти было трудно, потому что железные крючки то и дело цеплялись за одежду. Приходилось останавливаться и проделывать сложные движения руками и всем телом, чтобы отцепиться. Труба не была предназначена для того, чтобы по ней совершать путешествия.

Чем дальше я полз, тем воздух становился все более и более спертым, и наконец мне показалось, что он совсем исчез. Я остановился и несколько секунд лежал неподвижно, глотая широко раскрытым ртом горячую духоту. Затем я пополз дальше, делая остановки через каждые пять–десять метров.

По моим расчетам труба шла прямо на восток. Если так, то мне предстояло проползти не менее одного километра — путь не маленький. Но я не проделал и половины пути, как почувствовал, что силы меня оставляют. Перед глазами поплыли разноцветные пятна, в ушах звенело, сердце стучало неравномерно, то как в лихорадке, то, казалось, останавливалось совсем.

“Не доползу… Нужно возвращаться…”

Вползая в трубу, я почему‑то не подумал о том, что может возникнуть необходимость вернуться. Только теперь я понял, что этого сделать нельзя. Труба была узкой, и развернуться в ней было невозможно. Можно было пятиться назад, но это было еще тяжелее. Я попробовал проползти так несколько метров и остановился. Мне на голову задрались халат и сорочка. Металлические крючки прочно прицепились к одежде. Чтобы от них освободиться, пришлось снова ползти вперед.

Наконец я выбился из сил и замер в абсолютной темноте, где‑то в середине узкой и душной бетонной трубы, под толстым слоем песка. “Но ведь Пуассон как‑то прошел этот путь”, — задыхаясь, прошептал я.

“Да”, — мысленно ответил я сам себе.

“Так в чем же дело? Вперед, только вперед…”

Я зажег свет и опять пополз вперед, останавливаясь только затем, чтобы отцепиться от очередного крючка.

От удушья и страшного напряжения я почти терял сознание, как вдруг на меня пахнуло, как мне показалось, свежим воздухом. Я остановился и, осветив стенки, увидел, что здесь труба разветвляется на два канала, идущие направо и налево. Левая была точно такой же, как и та, по которой я полз, а правая была несколько шире. Провода и кабели уходили в правую трубу. Я догадался, что она вела к Граберу.

“Ползи только прямо”, — вспомнил я слова Пуассона. Здесь я пролежал несколько минут и отдышался. Затем я посмотрел на часы, и у меня в груди похолодело: было два часа ночи. Если и дальше я буду двигаться с такой же скоростью, я не смогу вовремя вернуться обратно. Я выключил свет и, работая обеими руками, стал двигаться дальше.

Наконец моя голова уткнулась во что‑то твердое. Я зажег фонарик и увидел, что нахожусь на дне колодца, подобного тому, какой был под моей лабораторией. Кверху поднималась крутая каменная лестница…