Глиняный колосс

О как! А секретность-то тут побольше, чем при штабе! Пока достаю удостоверение, замерев на месте, ко мне подбегает прапорщик, отдавая честь и принимая бумагу.

— Господин поручик, позвольте… — Штабные корочки мигом делают свое дело, и тот мгновенно добреет, распределяя улыбкой усы по лицу: — Изволите проинспектировать? — Оборачиваясь, делает страшное лицо унтеру, который немедленно растворяется в утренней дымке.

Изволю… Чего бы и нет? Пусть думают, что инспекция, мне от этого не холодно! Оставив своих казаков у входа, прохожу в темное помещение.

— Мм… Где тут собираются орудийные платформы? Что курируются его превосходительством генералом Булатовым… — Пройдя внутрь цеха, я сразу повышаю голос до крика. Лязг и грохот вокруг, кажется, заставляют барабанные перепонки выгнуться в обратную сторону. Ей-богу, залп «Суворова» всем бортом звучал тише!

По лицу и мимике прапора, приправленным жестами рук, понимаю, что где-то там. Разговаривать из-за шума бесполезно, потому просто следую за спиной провожатого, попутно осматриваясь.

Современная охрана труда немедленно грохнулась бы в обморок, окажись на подобном производстве… А после, очнувшись, долго и нервно курила бы в сторонке, с трудом приходя в себя от испытанного шока.

Несколько мелких, густо закопченных окон под потолком созданы, очевидно, лишь с единственной целью — определять по ним, день на дворе или уже все-таки ночь, поскольку ни для чего другого пригодиться не могут, что я тут же ощущаю на себе, спотыкаясь о предательски торчащую из земли скобу. Которая, похоже, лишь этого момента и ждала.

Долетевшее до меня спереди «…нее….дин …учик!..» — очевидно, являлось неким запоздалым предупреждением об опасности.

Несколько ремонтирующихся паровозов, скорее угадываемых по силуэтам, чем видимых, густо облеплены некими полуголыми существами, видимо, выходцами из самых глубин ада. Всегда подозревал, что с железной дорогой связано чего-то не того — теперь же настала пора убедиться в этом воочию: демоны стучат молотками, орут, густо матерятся и явно грозят проклясть каждого, кто вторгнется в их ремонтную обитель.

Миновав наконец ремонтное депо, выходим на свежий воздух, оказываясь аккурат перед еще одними воротами с бородатым часовым. За которыми передо мной и открывается искомое. От восхищения непроизвольно присвистываю:

— Вот это да!..

На рельсах стоят четыре четырехосные платформы с закрепленными на них орудиями, со стволами в чехлах. Хоть сейчас вывози на передовую и открывай огонь. Конструктор предусмотрел и защиту, пусть и минимальную, боевых расчетов — платформы охватывает метровой высоты склепанный броневой пояс, поблескивающий свеженанесенной коричневой краской. С видимой стороны на борту закреплено несколько откидных опор — все, как и заказывали! И когда только собрать успели, черти? Могут же, когда хотят? Подозрительно оглядываюсь на только что покинутое депо. Слово «черти» не зря на ум пришло, ой как не зря…

Странно лишь, что орудия разнокалиберные… Оглядываюсь на второй, еще собирающийся поезд. Я не артиллерист, но тут и детсадовец не ошибется: пушки на нем внешне вообще напоминают орудия наполеоновских войн… Мортиры?

Заинтересовавшись визитом, к нам подходит интеллигентного вида капитан в погонах инженерных войск:

— Чем могу?..

— Господин капитан, поручик штаба Смирнов… — С интересом обходя конструкцию, я присаживаюсь на корточки, проводя ладонью по краске. Пальцы тут же приобретают цвет детской неожиданности, и рука стремительно отдергивается. — Скажите, а решение использовать разные калибры — кому принадлежит?.. — стараясь не обнаружить собственного прокола, принимаю я независимый вид.

— Как же… — Капитан обиженно следит за измазанной конечностью, начиная рыться в кармане. — Николай Ильич настоял, его распоряжение! — Извлекая платок из кителя, он незаметно протягивает его мне.

Оборачиваюсь назад — прапор тут же прячет ехидную улыбку. Значит, стесняться уже точно нечего.

— Здесь… — капитан показывает на еще не готовый поезд, — полевые мортиры шесть дюймов… Там — сорокадвухлинейные осадные пушки. Разные калибры — разные задачи, насколько я понимаю, — пожимает он плечами. — У его превосходительства, очевидно, имеются на сей счет свои соображения.

Платок капитана окончательно загублен, что совсем не вызывает у того восторга. Впрочем, мне простительно — я вообще тут из будущего, если что (и из штаба, кстати), а гардероба своего не имею почти. Хотя платки надо бы раздобыть, это да…

Итак. Все, что я мог сюда привнести, — привнес. Тачанки сконструированы и испытаны, клин Шавгулидзе наверняка уже в действии… Возможно, прямо в эту минуту, кстати! Неприличный японский плакат вместе с листовками для врага огромным тиражом печатается в типографии Харбина, а по всему Дальнему Востоку наверняка уже рыщут тайные агенты генерала Линевича, тайком пробираясь в театральные гримерки и делая там предложения, от которых трудно отказаться…