Глиняный папуас

И при этом презрительно сплюнул.

- А что такое идеалист? - спросил я.- Что-нибудь вроде тунеядца и стиляги или еще хуже?

- Хуже,- сказал Витька.- Идеалист - это тот, кто воображает, что он есть на самом деле, а другие все только кажутся.

- Не понимаю,- признался я.- Вот, допустим, я идеалист. Значит, я существую, а ты не существуешь, а только кажешься?

- Точно,- кивнул Витька.

- А как с родителями и учителями? Они тоже кажутся?

- Идеалист думает, что они только кажутся.

- Не будем говорить о родителях и об учителях. Каждый знает, что они не только кажутся, а существуют. А вот Агафонычев существует или только кажется?

- А как ты сам думаешь? - спросил Витька.

- Существует.

И я понял, что я не идеалист. И Витька тоже, наверное, об этом догадался, но не подал вида. Очень уж ему хотелось зачислить меня в идеалисты.

То, что я узнал от Витьки, очень меня поразило. На другой день, придя в класс, я очень долго рассматривал Елену Ивановну, преподавательницу английского языка, ее глаза, нос, губы, бородавку на щеке и спрашивал себя, существует она или только кажется?

Может, она заметила, что я так бесцеремонно разглядываю ее нос и бородавку и рассердилась, вызвала и заставила меня читать и переводить отрывок из Джека Лондона про собаку и поставила двойку, хотя я не так уж плохо переводил. И я сразу перестал сомневаться, что она существует. Двойка меня убедила.

Все это было в прошлом году. И у нас с Витькой больше и разговору не было о том - идеалист я или нет. Кажется, и Витька в этом больше не сомневался. Но сегодня, когда я увидел свое отражение в зеркале и принял себя за мальчика с другой планеты, во мне зародилось горькое сомнение - не идеалист ли я? Ведь мальчик-то там в кабинете, вероятно, только показался мне, а я подумал, что он существует в самом деле.

Эта мысль чрезвычайно огорчила меня. Неужели я не мог отличить кажущееся от настоящего? Вот Витька, тот бы никогда не ошибся.

Встретились мы с Громовым на лестнице.

- Ты ко мне? - спросил он.

- К тебе. Мне необходимо срочно повидаться с мальчиком.

- А, собственно, зачем?

- Выяснить одно обстоятельство.

- Если про костюм, то не стоит выяснять. Обидится. Он ведь костюм взял нз твоей памяти, а не из химчистки.

- А ты откуда знаешь про костюм?

- Твоя мать встретила меня вчера и рассказала. Но это просто совпадение. Ему чужие вещи не нужны. И из кабинета он тоже не выходит. Я за зто ручаюсь.

- Да нет. Я не про костюм у него хочу выяснить.

- А про что?

- Про то, кажется он или существует на самом деле?

- Он и существует и кажется.

Я немножко растерялся от этого неожиданного ответа. И впервые пожалел, что сейчас нет со мной Витьки. Витька уж наверняка знал - можно ли одновременно и существовать и казаться. Он ведь все энциклопедии читал.

- А это не идеализм? - спросил я Громова.

- Нет, не идеализм. Ведь мы тоже существуем и кажемся.

- Не понимаю,- сказал я.

- Сейчас объясню. Вот ты считаешь Витьку очень умным и многознающим. И я тоже считал. А потом разубедился. Значит, одно дело - это Витька, каков он есть на самом деле. А другое - каким он мне казался.

- Значит, мальчик тоже не такой, какой он есть на самом деле?

- Нет, тут дело сложнее. Теория информации, воздействие неизвестных нам импульсов на сферу, ведающую воображением, нет, не телепатия, другое. Он мне объяснял.

- А ты мне объяснишь?

- Некогда. Мать послала за дрожжами. Пирог хочет печь. У нас гости будут. Археологи, антропологи. Ну, пока!

Хоть я никогда не видел антропологов, но очень на них рассердился. Из-за них и из-за этого несчастного пирога пришлось отложить свидание с мальчиком.

Чтобы не томить других и самого себя, я пропущу целую неделю и прямо расскажу о моей второй встрече с мальчиком.

Когда Громов открыл дверь в кабинет, мне опять стало холодно. Даже почему-то холоднее, чем в прошлый раз.

Мальчик стоял на том же месте и улыбался. И в этот раз он тоже был похож на меня, но меньше. Гораздо меньше. Во-первых, он был чуть повыше меня и пошире в плечах. А во-вторых, у него были чуть заметные рыжие усики, как у Девяткина. В прошлый раз этих усиков не было. Выросли за неделю.

Я посмотрел на его костюм. Костюм тоже был мой, но теперь не тот, что потерялся на Большом в химчистке, а серый, новый, в полоску. Тот, что остался дома в шкафу.

Я сразу подумал: интересно, висит он еще там на металлической распялке или уже исчез?

Потом я покраснел от стыда и испугался: не догадался ли мальчик?

А мальчик, по-видимому, догадался.

- Да, костюм твой,- сказал он.- Извини. Я его занял у тебя на время.

- Из памяти? - спросил я.

- Разумеется, не из шкафа. Я ведь никуда не выхожу.

- И давно?

- Начиная с мелового периода, когда инженеры и физиологи сделали копию.

- А как они ее сделали?

- Об этом я расскажу не тебе.

- А кому?

- Вашим ученым и специалистам. Да и им, чтобы понять принцип, придется отказаться от старых навыков мышления.

- А ты существуешь или только кажешься?

Мальчик хмыкнул носом совсем как Витька Коровин, но плевать на пол не стал, наверное, пожалел труды громовской матери.

- А ты сам как думаешь?

- Когда шел сюда, думал, что ты кажешься.

- А сейчас?