Глинка. Жизнь в эпохе. Эпоха в жизни

В их счастливом браке родились 13 детей, что даже по меркам того времени считалось выше среднестатистической нормы. Вслед за Алексеем, родившимся через год после свадьбы, появились погодки Михаил и Пелагея. С 1809-го в течение трех лет родились Наталья, Елизавета и Иван. После войны 1812 года появились на свет Мария, Евгений и Людмила, ставшая в конце жизни близким другом композитора. После отъезда Михаила из Новоспасского в семье родились Екатерина, Николай и Андрей. Последний ребенок Ольга появилась на свет 29 января 1825 года, когда матери было около сорока двух лет^{14}. Но неизлечимые болезни и инфекции в то время часто уносили жизни, особенно детей. Родителей пережили только четверо — Михаил, Мария, Людмила и Ольга^{15}.

Бабушкин воспитанник

14 сентября 1804 года, через четыре месяца после рождения Миши, умер первенец молодожен Алексей^{16}. Бабушка, полновластная хозяйка, приняла решение забрать второго ребенка у неопытной матери и самой воспитывать внука. По-видимому, именно в это время и возник в восприятии молодожен отрицательный портрет бабушки. Он запомнился потомкам по рассказам горюющей Евгении Андреевны, которой казалось, что она фактически потеряла обоих сыновей^{17}. Позже сестра Людмила вспоминала, сочувствуя матери: «Ужасное было положение родителей того времени»[29]. Так складывался миф о страданиях молодой четы и в глубинной памяти рода хранился миф о злой и несправедливой бабушке.

Однако факты повседневной реальности тех дней позволяют снять лишний пафос трагизма, окутавший семейную историю. Фекла Александровна и молодые продолжали жить в одном небольшом доме (об этом свидетельствует сохранившийся до нашего времени фундамент строения). К тому времени он еще не был перестроен. Бабушка лишь перенесла младенца на свою половину, и, гипотетически, мать могла видеть сына каждый день. Но, видимо, Фекла Александровна, как старшая в семействе, могла установить ограничения, по которым Евгения Андреевна не могла входить к свекрови в любое время без разрешения.

Михаил Иванович вспоминал в «Записках», очевидно, пересказывая рассказы матери и крепостных, что его держали в сильно натопленной комнате, одевали в шубку, поили на ночь чаем со сливками и сахаром, кормили кренделями и бубликами. На улицу не выпускали до наступления теплой весны.

Позже было принято считать, что именно бабушка вырастила тепличного ребенка, всю жизнь страдающего болезнями. По крайней мере, эта причинно-следственная связь между первым воспитанием и последующими заболеваниями прочно установилась в сознании самого композитора. Собственное самочувствие станет одной из главных тем в его жизни. По значимости и количеству внимания она будет конкурировать даже с музыкой. О болезнях Михаила Ивановича поговорим позже.

Если взглянуть на эту ситуацию беспристрастно, то поступок бабушки имеет свои объяснения. Ограждение от внешнего мира являлось вынужденной мерой, так как эпидемии неизлечимых тогда болезней, например кори и дифтерии, уносили жизни многих младенцев. А в натопленной комнате, о которой вспоминал Михаил Иванович, температура достигала не более 25 градусов по Цельсию, что соответствует сегодняшней норме в педиатрии.

Бабушка старалась уберечь младенца, родившегося слабеньким с врожденными заболеваниями. Самоотверженность, с которой Фекла Александровна, сама болеющая в последние годы жизни, ухаживала за ним, вызывает уважение. Видимо, ее усилия по спасению наследника имеют след в ее собственной судьбе. Она потеряла двоих сыновей в раннем возрасте, и их также звали Алексеем и Михаилом.

Но в целом ранние годы жизни Миши были похожи на детство многих дворянских младенцев, с тем счастливым отличием, что его любили и баловали. У него были кормилица Татьяна Карповна и нянька Авдотья Ивановна, молодая, веселая женщина, которая, как и полагалось, знала множество народных песен, прибауток, сказок. Мишу постоянно развлекали крепостные: пели песни, устраивали игры и танцы (что, согласно современным представлениям о воспитании детей, могло также благоприятно сказаться на развитии его талантов).

Авдотья Ивановна позже рассказывала Людмиле Шестаковой, поддерживая миф о «злодействах» бабушки:

— Страшное наше житье тогда было; я боялась вашу бабушку, как огня: как заслышу ее голос, так хоть бы провалиться!

Надо заметить, что боязнь крепостных девушек старших барынь была распространенной.

Часто бабушка делала замечания вот по какому поводу: «Когда бабушка заметит, что Михаил Иванович скучен или не совсем здоров, сейчас крикнет:

— Авдотья, рассказывай сказки и пой!

И барчук, как звали мы его, всегда был доволен этим!»[30]