Глинтвейн для Снежной королевы

Для следователя Самойлова это дело закончилось через три дня. Супруги Капустины, сияя счастливыми глазами, пришли в управление и принесли объяснительную, в которой они в подробностях описывали свое «конгруэнтное отношение к желанию биологического отца жить со своим сыном». Самойлов не понял, что означает в данном контексте понятие «конгруэнтность», но Капустины небрежно отмахнулись, уверив следователя, что людям некоторых профессий, а особенно таких, в основе которых лежит исторически устоявшийся принцип вершения судеб, разрешается многое не понимать и даже не тратить на это силы, так необходимые для установления порядка в обществе.

Стараясь не проявлять раздражения, Самойлов предложил Капустиным в его присутствии просто взять ручку и написать на листке бумаги несколько предложений. Что Антон Капустин нашелся и они, родители, не имеют никаких претензий к его скоропалительному отъезду в Германию с биологическим отцом.

– Звучит как-то коряво, – скривилась Валентина Капустина.

– Зато сколько сил, сэкономленных на расшифровке ваших философских опусов, будет теперь отдано на установление порядка, – напирал Самойлов.

– Пиши короткими предложениями – не больше двух сказуемых – и не употребляй деепричастных оборотов, – советовал Валентин Капустин.

– А зачем мы тогда полночи составляли наш меморандум? – возмущалась Валентина, но послушно писала.

Дождавшись подписей обоих Капустиных, Самойлов с облегчением запрятал заявление в стол и предупредил их, что некоторые следственные мероприятия будут все же проведены. В частности, будет расследоваться факт вывоза несовершеннолетнего за границу без соблюдения установленных правил.

– Прошу вас посмотреть на ксерокопию документа, по которому ребенок прошел таможню, – Самойлов достал из знакомой папки лист бумаги.

Капустины примерно склонились над фотографией на затемненной ксерокопии паспорта Корамиса, гражданина США.

– Похож? – спросил Самойлов, когда Капустины растерянно переглянулись.

– Плохая ксера, – пожал плечами Валентин. – Но вообще что-то есть.

– Посмотрите внимательно, – настаивал Самойлов.

– На фотографии дети всегда получаются разными, – отодвинула ксерокопию Валентина. – Вроде похож. Почему вам это важно? Может быть, этот Корамис выезжал по поддельному паспорту?

– Тогда будет расследоваться и факт приобретения им фальшивого документа.

– Зачем все это? – с раздражением спросила Валентина. – Кому это нужно? Кто сделал ксерокопию?

– Бдительный работник таможенного контроля, – объяснил Самойлов. – Не поленился нажать несколько кнопок на компьютере, видно, у него самого есть ребенок и, скорей всего, по разводу он оставлен с матерью. Дело в том, что Корамис въезжал в Россию без ребенка в паспорте. А выезжал – с ребенком.

– И что? – не понял Валентин. – Что это значит?

– Корамис все объяснил. Сказал, что ему вклеили фотографию ребенка в посольстве, а от матери имеется оформленное по всем правилам заявление о разрешении на выезд.

– И дальше что? – Капустины начали уставать.

– А дальше таможенник позвал старшего по смене. Самолет вылетал ночью, в секретариат посольства они не дозвонились, зато дозвонились матери, написавшей заявление. Капустиной В.П., как здесь указано. Вот на этой ксерокопии разрешение на вывоз ребенка, – Самойлов достал из папки еще одну бумагу. – И та подтвердила, что все правильно, она написала подобное заявление. И так удобно – указала в нем свой телефон. Чтобы не перенапрягать ваши мозговые извилины, настроенные на конгруэнтное отношение к подобным вещам, и – не дай бог! – не сбить в них настройку на мировой порядок и на веру в высшую справедливость, сразу скажу – это номер телефона Элизы Одер. Это Элиза написала заявление от вашего имени на разрешение вывоза ребенка и указала свой телефон.

– Зачем вы все это нам говорите? – подозрительно прищурился Валентин Капустин.

– Я обязан ввести вас в курс дела и отчитаться о проделанной работе по вашему первому заявлению.

– Мы звонили Корамису. – Валентин взял жену за руку – ладошка в ладошку, нежно и бережно, и повел к двери. – Мы сторонники дружеского разрешения подобных жизненных ситуаций. Он вполне конгруэнтно… – Валентин подумал и поправился: – Этот человек тоже настроен найти выход из ситуации с минимальным ущербом для ребенка и с максимальной для него пользой.

– То есть, – задумчиво посмотрел в окошко Самойлов, – вы теперь будете дружить семьями? Что ж… Выглядите вы вполне счастливыми. Любая другая семья после такого минного поля еще долго собирала бы раскиданные остатки счастья. Какой срок?

– Что?… – споткнулась Валентина.

– Какой у вас срок беременности? – все так же отвернувшись к окну, спросил Самойлов.

– Пять недель, а как вы?…

– Желаю здоровья вам и ребенку, – тихо сказал Самойлов.