Глюк

Судьба Глюка в этом отношении очень показательна. Сын княжеского егеря и лесника, он мог бы стать преуспевающим бюргером, заняв предписанную ему социальную нишу и мирно скоротав свои дни в полном согласии с ожиданиями семьи, как это сделали его многочисленные братья и сёстры. Но ему с детства и юности были тесны существующие сословные и духовные рамки. Его тянуло к нарушению запретов, к выходу за предначертанные границы, к чему-то великому, новому и неизвестному. Уже само неудержимое влечение к музыке ознаменовало разрыв Глюка с привычным жизненным укладом, но и став музыкантом вопреки всем препятствиям, он никогда не довольствовался достигнутым, а неуклонно двигался вперёд, охватывая новые для себя сферы деятельности и создавая внутри них собственные законы и правила. Именно этот трудный и рискованный путь в итоге привёл его к блестящему успеху. Музыке Глюка рукоплескали Милан, Венеция, Рим, Лондон, Дрезден, Вена, Париж, Петербург…

Его влияние на современников было огромным и охватывало все слои общества. Глюк пользовался покровительством императрицы Марии Терезии, он был учителем и любимым композитором её дочери — эрцгерцогини, а затем королевы Марии Антуанетты. Однако операми Глюка восхищались и те, кто, желая или не желая того, идейно готовил будущую французскую революцию: Вольтер, Руссо, Д’Аламбер.

При том что Глюк был действительно великим музыкантом, значение его личности, взглядов и творчества выходит далеко за узкие профессиональные рамки. В книге о Глюке, написанной Сергеем Александровичем Рыцаревым, очень точно сказано по этому поводу: «Глюк и энциклопедисты. Глюк и Декарт. Глюк и немецкая поэзия. Глюк и опера. Глюк и проблема интернационального. Глюк и классицизм. Глюк и будущее. Глюк и реформа. Глюк и Вагнер. Таков сегодня масштаб измерения глюковского гения»[1]. Правда, исследователь сетует на то, что собственно музыкальный язык Глюка изучен недостаточно, а его творчество представлено в исполнительской практике весьма ограниченно и однобоко: только реформаторскими операми, да и те звучат очень выборочно (лидирует, безусловно, «Орфей») и чаще всего в неавторских обработках.

Действительно, в XX веке многим стало казаться, будто творчество Глюка сохранило исключительно историческую ценность, а в художественном отношении уже утратило свою актуальность. Однако истинная классика поистине бессмертна. В конце XX и в начале XXI века интерес к Глюку в музыкальном и театральном мире заметно оживился. Немецкое издательство «Bärenreiter» продолжает научную публикацию нового Полного собрания сочинений Глюка; появляются аудиозаписи его малоизвестных ранних опер; в театрах разных стран ставятся самые знаменитые шедевры, и всякий раз в них открываются новые смыслы.

Постоянно пополняется и литература о Глюке. Она не столь бесконечно обширна, как литература о Моцарте или Бетховене, но также весьма богата. На смену трудам авторитетных исследователей первой половины XX века (Альфреда Эйнштейна, Жака Габриэля Продомма и др.) пришли книги и статьи Джулиана Раштона, Патриции Ховард, Клауса Хорчанского, Герхарда и Ренаты Кроль. Под редакцией Ховард в 2015 году было издано, а в 2016 году переиздано обширное собрание наиболее важных статей музыковедов разных стран, представляющих всю панораму современного глюковедения.

К сожалению, на русском языке это богатство сводится к нескольким старым переводным очеркам (статьи Гектора Берлиоза, эссе Ромена Роллана), словарным статьям, разделам в учебниках по истории музыки и всего двум относительно свежим монографиям. Упоминавшаяся здесь содержательная и глубокая книга С. А. Рыцарева (1987) рассчитана в основном на специалистов, уже хорошо знакомых с творчеством композитора. Моя книга «Реформаторские оперы Глюка» (2006) содержит анализ произведений, связанных с двумя этапами глюковской реформы, и также адресована прежде всего музыкантам. Биографический очерк И. И. Белецкого (1971), имеющий подзаголовок «Книжка для юношества», носит популярно-просветительский характер. Исследования же сугубо научного плана (диссертации, статьи в специализированных музыковедческих журналах) обычно не претендуют на создание целостного портрета Глюка и поэтапного анализа его творческого пути.

Совершенно очевидно, что появление подробной биографии Глюка на русском языке давно назрело, и трудно выбрать более подходящий для неё контекст, чем серия «Жизнь замечательных людей». В этой связи хочется вспомнить слова, которыми завершается очерк Ромена Роллана о Глюке: «…одна из тайн неотразимого очарования его искусства заключается в том, что от него исходит аромат нравственного благородства, честности, добродетели. Да, слово «добродетель», мне кажется, лучше всего характеризует музыку «Альцесты», «Орфея» или целомудренной «Ифигении». Именно ею автор их останется дорог людям; именно благодаря ей он, как Бетховен, гораздо больше чем великий музыкант: великий человек с чистым сердцем»[2].

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ СТРАНСТВУЮЩИЙ ПОДМАСТЕРЬЕ

Сын лесника