Глюк

Как приятно потянуться! Утро не прошло даром. Который сейчас час? Нет, решил не смотреть на часы не буду. Эта игра не для меня. Когда захочу, тогда и позвоню. Чтобы узнать, что и как. Может быть. Может, он помер по пути на службу, и никто ничего не знает. Во всяком случае, у него на работе могут ничего не знать. Совсем как шайка психованных русских. «Нет» — вот и все, что удается вытянуть из этих уродов. Который час? — «Нет». Где тут сортир? — «Нет». Какой у вас модный галстук! — «Нет». Заладили: Нет! Нет! Нет! От Вашингтона до самого дальнего штата: нет, и все. Где сядешь, там и слезешь. Безумие. Хотя нет, безумие стихийно, а это сознательная, продуманная политика, ее цель — довести до отчаяния. Безумие тут ни при чем, безумные не отвечают за свои поступки. Они не создали чудовище, они сами и есть чудовище. Каждая секунда мучений, каждая разбитая мечта, каждая разрушенная жизнь — воплощение их планов. Они это делали и продолжают делать. Как они не приходят в ужас от самих себя? Как умудряются заводить семьи? Каких детей они плодят? Массовых убийц? Или детишек, отрывающих крылышки мухам? Не понимаю я этот мир. Сколько в нем испорченных, дурных людей, и сколько у них власти! Как так получается? Почему? Многие ли слыхали фамилию Барнард? Это вам не Эйхман. А в чем разница? Оба злодеи. Все прогнило до основания. Эта фамилия известна только таким, как я, одни мы его про-проклинаемЛюди, обманутые и затравленные этим подлым вредителем, которому нет прощения. Скольких он подтолкнул к самому краю своей жестокостью, сколько несчастных из-за него оказались в психушках и сидят там на скамеечках, ослабев рассудком и роняя слюни, обреченные вечно пребывать в ужасе, созданном Барнардом; их уязвимый рассудок вновь и вновь переживает ужасы войны, но не способен смириться с тем, что правительство, которое они защищали, не просто от них отворачивается, но и мучает их несбыточными надеждами. Все это — изощренная пыточная система, в которой охотно участвует Барнард; многие уже сдались, опустили руки и умерли, многие старались заработать на хлеб для себя и своих семей, надеясь, что в один прекрасный день им дадут то, что давно должны были дать, но и их в конце концов постиг печальный конец. Подлый сукин сын, как можно так поступать с людьми, они не сделали тебе ничего плохого, но ты с удовольствием над ними издеваешься, надеюсь, ад существует и тебя там зажарят, дерьмо, паршивый ублюдок, мне было так хорошо а он подсыпал своей отравы. Сейчас узнаем, как у него делишки.

Офис мистера Барнарда.

Ммм… Можно поговорить с мистером Барнардом?

Он обедает, что ему передать?

Нет-нет, ничего, я перезвоню.

Работает… Обедает… Наверное, ему не так уж плохо… Может, он вполне здоров… Удивительно.

А может, он не ест? Возможно. Сидит на солнышке, откинулся в кресле и не жрет. Или, скажем, засел в сортире. Очень даже может быть. Кто же скажет секретарше: «Я проведу часок на толчке». Я вчера уже говорил, что самое лучшее, если он еще жив. Недаром я за это молился. Да-да, я знаю, так оно и есть. Все получится, я это нутром чувствую. Да-да-да. Благодарю тебя, Господи. Все получится, уже получается, уже срастается. Прямо сейчас. Черт, как хочется есть! Пусть Барнард не жрет, а я могу и хочу. Ха-ха, вот бы сунуть ему под нос селедочку в пряном соусе! Или — вот умора! — устрицы. Серые, свежие, скользкие. Потрясти перед ним устрицами, погреметь. Убийственная идея: телячьи мозги с устрицами, — меня самого того и гляди вывернет. Не увлекаться, что-нибудь попроще: кольца жареных угрей на тарелке. Простенько и со вкусом. Иногда я страшен сам себе. Пломбир с сиропом, вот чего нам не хватает! Нет, сэр, вы слишком жестоки. Не исключено. Но аппетита это мне не испортит. Все время приходится принимать решения. Приготовить что-нибудь дома или куда-нибудь сходить? Все равно мне не сидится. Пройдусь до «Деликатесов». Заодно проветрюсь. Пока еще не жарко. Хорошая мысль, гениальная. Встань и иди.

И вот стряхнул он разочарование и уныние и снова узрел солнечный свет. Не торжество ли — удел такого человека? Разве не победа ждет все дела его?