Глобалия

Анрик закатил глаза, проклиная про себя наивный эгоизм влюбленных.

— Да нет же! Я хочу сказать, не мог ли он, пусть даже случайно, связаться с опасными людьми, с террористами?

— Конечно нет! — воскликнула Кейт. — Его это всегда так возмущало! Каждый раз, когда об этом заходил разговор, Байкал говорил, что теракты — самая гнусная вещь на свете. Например, когда накануне нашего ареста взорвалась машина...

Они постепенно замедляли шаг и в конце концов остановились в тихом переулке напротив магазина женского белья. Кейт повернулась к Анрику и заметила, что с тех пор, как речь зашла о заминированной машине, он смотрел на нее как-то странно.

— Да, — подтвердила она, — накануне. Тебя что-то в этом смущает?

— Накануне... — повторил Анрик, но под взглядом ее черных глаз осекся и опустил голову.

— На что ты намекаешь? Что Байкал подложил бомбу, а потом попытался сбежать из зала для трекинга? Это не так.

Она почти кричала, и Анрик огляделся по сторонам, чтобы увериться, что в переулке по-прежнему безлюдно.

— Это неправда, слышишь?

Кейт с такой силой вцепилась в плащ Анрика, что фетр затрещал у нее в руках.

— Осторожно, — вскричал он, — Это старинная вещь! Ты его порвешь.

— Плевать мне на твой плащ! Посмотри на меня. Ты меня слышишь? Это все неправда! Байкал хотел сбежать вовсе не поэтому. Теракт тут ни при чем. Он хотел свободы! Хотел увидеть бескрайние луга, грозовые небеса, все, о чем мать ему рассказывала в детстве! Байкал — поэт, а не террорист!

Все эти дни, когда она мучилась от неизвестности и одиночества, ждала, терпела унижения, в один миг всплыли в памяти Кейт. Внезапно она разрыдалась, уткнувшись Анрику в плечо. Несмотря на охватившее его смущение, он нежно погладил ее по волосам, судорожно оглядываясь по сторонам. Кейт успокоилась.

— Прости, — сказала она.

А потом по-дружески взяла его за руку, и так они пустились в обратный путь: легкая, теплая рука девушки в ледяной, дрожащей руке Анрика.

Улицы являли собой удручающее зрелище. Потоки воды несли отбросы и нечистоты. Мимо, фальшиво горланя какие-то песни, проходили компании гуляк. Лица с растекшимся макияжем напоминали уродливые маски. Праздник был еще в разгаре, но ко всеобщему веселью уже примешивалось уныние, ведь все знали, что дождь будет беспрерывно лить всю следующую неделю и придется безвылазно сидеть дома и скучать. Это было слишком дорогостоящее мероприятие, чтобы проводить его несколько раз в год, а потому всем осадкам давали выпасть за один раз, в течение восьмидесяти дней, пока не восстановится равновесие в экосистеме.

Дойдя до квартала, где жила Кейт, они попрощались. По дороге домой Анрик успел во всех подробностях обдумать план предстоящей битвы. Чтобы отыскать Байкала и восстановить справедливость, нужно было сначала найти ответ на множество вопросов. Кто принял решение о высылке? С какой целью? Что представляют собой антизоны, в которых он якобы скрывается?

Эта история, вкупе с его собственным несправедливым увольнением из «Геральда», заставила Анрика по-новому взглянуть на мир вокруг него. По сути, если не считать некоторых старомодных воззрений, унаследованных от бабушки, Анрик всегда был лояльным глобалийцем. Он был искренне убежден в том, что ему выпало великое счастье жить в совершенном демократическом обществе. А теперь его терзали смутные сомнения, и от этого Анрику делалось не по себе.

В толпе ему виделись одни только тупые, обрюзгшие лица. Как обычно, несмотря на праздник, из торговых центров выходили десятки покупателей, толкая перед собой тележки, доверху нагруженные разными сладостями и другими ненужными вещами. Их искусственно созданные желания, едва исполнившись, сразу же оборачивались разочарованием: яркие наряды выцветали, заводные игрушки ломались, у моющих средств заканчивался срок годности. Запрограммированное устаревание вещей давно стало частью привычного жизненного уклада. Каждому было известно, что это необходимое условие успешного функционирования экономики. Приобретать новые товары считалось неотъемлемым правом каждого гражданина, но долгое обладание угрожало бы постоянному обновлению производства. Вот почему гибель вещей была изначально заложена в них самих, и механизм ее проектировался не менее тщательно, чем сами товары.

Анрик чувствовал, как им овладевает самое черное уныние.