Глобальные трансформации современности

Очевидно, в планетарном масштабе рубеж XX–XXI веков можно считать временем вступления человечества (в лице группы наиболее развитых, правящих бал в мировом масштабе стран) в информационную эпоху. Конечно, большинство государств еще всецело относятся (и неопределенно долгое время будут продолжать относиться) к предшествующей стадии развития. Однако поскольку протекающие в них процессы все более определяются воздействием со стороны наиболее развитых стран (в том числе и в форме реакций на это воздействие), то и они оказываются невольно сопричастными началу информационной эпохи — точно так же, как охотничье–рыболовческие этносы Сибири и Дальнего Востока были сопричастны производящему обществу царской России и СССР. Однако темпы развития лидирующих на мировой арене стран таковы, что разрыв между уровнем жизни в наиболее развитых и отстающих странах с каждым годом все более возрастает.

Поливариантность исторического движения

Появление различных способов социокультурного развития человечества относится к первобытности44. Оно заметно уже в эпоху верхнего палеолита, когда в различных природно–климатических зонах складываются общества тропических собирателей, коллективных охотников открытых, в первую очередь, приледниковых тундро–степных пространств и охотников–собирателей закрытых горных и лесных ландшафтов. Позднее выделяется линия развития прибрежных охотников на морского зверя, постепенно все более ориентирующихся на рыболовство.

С переходом к мезолиту, по мере распространения оружия дистанционного боя, тип охотников–собирателей закрытых ландшафтов становится ведущим во всемирном масштабе. В его системе складывается способствующий раскрытию творческих потенций человека, оптимальный для условий того времени баланс между индивидуальным, семейным и коллективным (общинным) началами, стимулирующий процесс совершенствования не только средств производства (добычи) материальных благ и социо–культурных форм, но и личных качеств отдельных людей. Именно этот тип раннепервобытного общества стал основой дальнейшего поступательного развития человечества.

Переход к неолиту был связан с освоением новых, гораздо более продуктивных форм хозяйственной деятельности, в первую очередь, специализированного сетево–челнового рыболовства, с одной стороны, и ранних форм земледелия и животноводства — с другой. По всем основным показателям (возможности обеспечения общества продуктами питания, развитости форм деятельности, направленных не на добычу пищи, прироста и плотности населения, формам социальной организации, культурно–культовой жизни и пр.) общества ранних земледельцев и высокоспециализированных рыболовов стадиально синхронны. Однако первые содержат потенциал дальнейшего развития, тогда как вторые, чье благосостояние зависит, в первую очередь, от наличия в природе используемых ими ресурсов, вскоре утрачивают внутренние стимулы саморазвития.

На стадию поздней первобытности выходят собственно земледельческо–скотоводческие общества, в системе которых уже с позднего неолита от четливо намечаются тенденции размежевания восточного и западного путей развития, а также скотоводческо–кочевнической линии, выводящей на уровень раннеклассовых обществ, однако далее не способной к самостоятельному развитию.

В нео–энеолитические времена на пространствах Старого Света наблюдается постепенное расхождение земледельческо–животноводческой и скотоводческо–земледельческой линий социокультурной эволюции. Последняя из этих двух линий достигает своего максимального проявления, полноты раскрытия заложенных в ней потенций в кочевнических обществах скотоводов зоны Евразийских степей и полупустынь Афразии (Аравия, Сахара), история которых начинается с последней трети II тыс. до н. э.

Кочевничество демонстрирует предел оптимизации потенций обществ скотоводческой ориентации, выше которого соответствующие социумы собственными силами, не изменяя принципиально основ своей жизнедеятельности, подняться не могут. При наличии налаженных контактов с соседними цивилизациями и подчинения оседлоземледельческого населения кочевники способны создавать раннеполитические объединения типа «кочевых империй» (как Великая Скифия или держава Чингис–хана), однако последние не отличаются устойчивостью и процес такого рода консолидации имеет обратимый характер. Поэтому несмотря на то, что в определенных регионах (Казахстан, Монголия, Аравия, Сахара) кочевнические общества дожили почти до нашего времени, нет оснований говорить о том, что по сравнению с номадами раннежелезного века они достигли сколько–нибудь существенного социально–экономического уровня развития.