Глориана, или Королева, не вкусившая радостей плоти

Его голос, в сущности лишенный тембра, неизменно наводил кого-нибудь на мысль, что он вещает, как сейчас, сардонически; другие всегда воспринимали его буквально. Так он окружался двойственностью, недоступной его пониманию, и часто бывал весьма озадачиваем иными советниками по той простой причине, что, сам того не зная и не желая (он ничего не мог поделать со своим голосом), озадачивал их.

Перион Монфалькон не озадачился ни в малейшей степени, ибо насмешки Ди были ему привычны. Оба они ничуть не любили друг друга. Лорд Монфалькон, хвастая терпеливостью, внимал исключительно Королеве.

– Ваше Величество, речь о пустяке, что может сделаться орехом, из коего произрастет до чрезвычайности перепутанный корень.

Яростно стремясь избегнуть полномасштабной драмы с участием двух заядлых игроков, Королева Глориана воздела обе руки.

– Тогда, быть может, призовем Тома Ффинна пред наши очи, дабы услышать объяснения?

– Что ж… – Лорд Монфалькон повел плечами. – Вреда от сего не будет. Он за стеной, в Первой Приемной Палате.

– Так велите привести его сюда, милорд.

Лорд Монфалькон вышел из-за кресла и поплелся к дверце за ним, ведшей в комнатку, что отделяла Тайную Палату от его ведомства. Отворив дверцу, он отдал приказ лакею; после паузы о пол ударила деревянная нога Ффинна. Сообразно случаю сир Том чуть подстриг бороду, шляпа его хвастала пятеркой багряных страусиных перьев, с левого плеча свешивалась плиссированная накидка цвета бутылочной зелени, сияли накрахмаленные брыжи, изумрудно зеленел дублет, перехваченный поясом на затянутой корсетом талии, широкие, цвета канавной жижи штанины под коленями стянуты были лентами, белели чулки, посверкивали золотые пряжки на черных туфлях. Сир Том нарядился в лучшее. Маленькие, часто мигающие глаза при виде Королевы чуток расширились, и он снял шляпу, отвесил низкий поклон, неуклюже заковылял на резной ступне, сконструированной таким образом, чтобы в ней удобно гнездилась перепиленная лодыжка.

– Ваше Величество.

– Доброго дня вам, сир Томашин. Мы ожидали вас ранее. Вы попали в бури?

– Во многие, Ваше Величество. Всякую лигу пути. Наш урон был преизряден. Снесло всю снасть, кроме пары стакселей, и мы почти лишились арсенала ко времени, когда показался берег Иберии. Протащились через Узкое море и встали в порту Гавры на мелкий ремонт, после чего двинулись далее. Сие было четыре дня назад.

– Итак, ваша весть из Франции?

– Нет, Ваше Величество. Она лишь получена во Франции. Пока мы стояли в гавани, задерживаемы сверх срока невежами, коих прислали к нам под видом столяров и парусных дел мастеров, в порт зашел преогромный старомодный галеон вёсел на сорок. Он плыл под полонийским флагом, пробудив во мне любопытство, ибо корабль был явно церемониальный, раззолоченный и с золотыми шнурами в канатах и леерах. Галеон тяжело вплыл в гавань и бросил якорь почти по соседству с нами. Заинтересовавшись судном, я послал поклоны его капитану, и, как следствие, тот пригласил меня на свой борт. То был пожилой джентльмен из штатских. Еще и благородный. И радостный ввиду встречи, поскольку он пребывал без ума от Королевы Глорианы и Альбиона и жаждал любых счастливых сведений по обоим пунктам. Он восхвалил нашу землю и ее Королеву и принялся льстить мне, узнав мое имя и вспомнив мое собственное приключенчество.

– Ах, вот они каковы, ваши вести, сир Томашин, – вскинулся доктор Ди с единственной целью досадить лорду Монфалькону. – Мы любимы Полонием.

– Доктор Ди! – Королева полыхнула взглядом, и доктор опал.

– Без сомнения, – продолжил Ффинн, – ибо корабль и посейчас ожидает короля Полония, прибывающего по суше в карете, чтобы взойти на борт и из Гавры отправиться в Лондон.

– С каким же намерением? – Сир Амадис Хлебороб нехотя отвлек глаза от окна. – Самолично король? Без флота? Без какого-либо эскорта?

– Он приплывет в качестве ухажера, – спокойно ответствовал Том Ффинн. – Против того, почти как жених. Ему сдается, если верить моему благородному полонийцу, что Ваше Величество согласится за него выйти.

– Ах. – Косой взгляд Глорианы на лорда Монфалькона выдавал смущение.

– Мадам? – Лорд-Канцлер поднял голову.

– Оплошность, милорд. Я должна была вас уведомить. Я слала письма Королю Полония.

– С согласием на брак?

– Разумеется, нет. Мы списались, пока вы пребывали в лихорадке, в ноябре прошлого года. Пришло письмо от Полонийца. Достаточно формальное. С предложением визита – личного визита короля – по всей видимости, тайного визита, как я ныне думаю, – но, так или иначе, инкогнито. Я согласилась. Два поспешно сочиненных послания, одно заверяло его в расположении к нему нашего народа, другое предлагало посетить нас в начале Нового Года. Ответов не последовало. Возможно, письма заблудились. Его почитают за доброго малого, и мне было бы любопытно с ним встретиться.

– Из чего он заключает – несомненно, трактуя жест Вашего Величества сообразно обычаям своей страны, – что вы готовы услышать его предложения руки и сердца. – Лорд Монфалькон прочистил горло и надавил ладонью на грудь. – И если вы откажете ему, мадам?