Глоток горького горячего шоколада

Принялась убираться, заметив, как Фатих вышел. Его чуть приглушенный голос прозвучал вопросом на кухне. После долгой задержки отец так же тихо отозвался. С небрежностью и сухостью - у меня защемило сердце. Я люблю папу. Понимаю, как  переживает, но и Фатиха мне жаль. Примчался на кудыкину гору, заговорил с незнакомым человеком – ему тоже нелегко. Старательно прислушивалась, но слов не разбирала. Шелест фантиков, сменившийся дракой, всё заглушали. Разнимала, кричала, по попам нашлёпала. В общем, закончилось как всегда. Денис ревел. Его благородный зад не мог вынести такого надругательства - не больно – обидно. А Стас морщился с сердитым лицом и потирая пятую точку. Решимость во взгляде иногда пугала: всё равно своего добьюсь!

Дверь предбанника хлопнула, и раздался стук. Мама пришла, просится домой. Я в два шага оказалась у выхода и распахнула металлическую дверь.

- Тань, я купила рыбы… А чем так вкусно пахнет? – мамка с коридора заваливала информацией. Болтушка, к тому же в приподнятом настроении.

- Ма, я уже приготовила камбалу, зажарила мяса, сварила картофель… Детям суп.

У нас с ней ничем не объяснимая связь - телепатизм на пищу. Если иду в магазин и покупаю хлеб, мамка обязательно приходит с буханкой. Если покупаю творог, мамулька, как пить дать, принесёт упаковку сметаны. При этом мы даже не созваниваемся. Вот и сейчас, увидела свежей рыбы и не удержалась, купила и поджарила. Мама принесла камбалы.

Улыбнулась и замерла:

- У нас гости? – расцвела, взгляд заинтересовано-удивленный. Остановилась на пороге кухни и уставилась на Фатиха. Каплан встал, кивнул:

- Добрый вечер!

Мамка в ожидании покосилась на меня и несмело отозвалась:

- И вам.

- Ма, - вмешалась я, - это Фатих Каплан.

Мама предательски дёрнулась – я ей рассказала с кем и когда. По побледневшему лицу расползлась не то улыбка, не то ухмылка:

- Очень приятно! – выдавила чуть натянуто. - Светлана Алексеевна, – Фатих как истинный джентльмен  поцеловал ей руку. Шагнул ко мне и, коснувшись ласковым взглядом, притянул к себе:

- Я забирать вашу дочь, – фраза громыхнула точно картечь пушки. Мир покачнулся, я лишилась дара речи. Мечтала о многом, но о таком?! Если только в самых потаенных грёзах и те, закрывала на глухие замки сознания и убивала разумными мыслями: «Я, Татьяна из Мурманска. Простая смертная. Ничем не выдающаяся бедная русская. На кой богатому турку?»

Верно, не нужна…

- Давно пора, - в своей манере хладнокровно бросила мамка и оглянулась: - Пацаны где?

- Заняты, - наконец, нашла силы ответить, ещё дрожа от возбуждения. Вспомнив, что в комнате погром, откашлялась: – Лучше не ходи. Зрелище ужаснет.

Мама рассмеялась и ушла. Её голос звучал довольно, но игриво-негодующе:

- Почему бабушку не встречаем?

Молчание прерывалось не сразу:

- Ты чего-нибудь купила? – отозвался нехотя Денис, явно пережевывая упаковку жвачки.

- Нет. И что, меня теперь встречать не стоит? – в словах мамки сквозило деланное возмущение.

- Нам некогда, - продолжал старший, протягивая слова. – Видишь сколько всего. Такое бывает нечасто, а ты приходишь домой каждый день.

Рассудительность Дини давно обсуждалась в нашей семье. Логические умозаключения убивали. Сама не могла ответить разумно на его вопросы, потому что наводящие, ставили в тупик. Но не только это. Продажная душа моих деток пугала. А главное, они этого не стеснялись, так и говорили в лоб: «Купи или уйди - не мешай смотреть телик! Купи – я тебя люблю. Не купишь – плохая мать!» Это ужасно, но сейчас… многие такие. В моё время полки в магазинах пустовали – перестройка, кризисы, обвалы рубля. У нынешних детей – мир высоких технологий, магазины забиты мусором. Покупай – не хочу. За ваши деньги любая прихоть! Вот молодежь и не знала, что такое: ни денег, ни игрушек, ни еды… Тем более, что такое «нет мамы». Ведь мы всегда имеем – не ценим, а потеряв – плачем.

Ужин прошёл гладко. Впервые кушала с Фатихом - посиделка в его особняке не в счёт, даже куска в себя не запихнула. Каплан держался великосветски, но добросовестно съел, что ему положили. Поддерживал разговор грамотно, с улыбкой. Мои родители оттаивали. Даже отец... Вокруг глаз всё чаще показывались смешинки. Фатих поведал, как Салмад упал и о том, что узнал о моём отъезде слишком поздно. Как ругался на себя, за то, что не уточнил о дате отлета. Об обиде, о… моём характере. Умасливал слух рассказами о моём времяпрепровождении его глазами. Я замирала – понятия не имела, что он это видел. И как же чертовски приятно услышать его точку зрения. Мама и папа поддакивали: «Да, она у нас такая…» «Волейбол – её отдушина», – расцветал отец. Спорт - наша с ним точка соприкосновения. Он - мой тренер и я всегда ощущала, как ему приятно видеть меня играющей. «Жара и море – её стихия… Гордость и неприемлемость другого - её бич. Не умеет прощать. Если рвет - возврата нет…» - мама кусала как змея, но правдой. Я отмахивалась, чувствуя, краска окрашивала щёки. Чтобы занять себя чем-то, а не оправданиями, мучилась с ребятками. Пыталась накормить. После сладкого, что в рот полезет? Правильно. Ничего…