Глоток лета со вкусом смерти (СИ)

— Все верно. Так вот Лешка работает на Петровке. Он обещал пробить эту самую Белову по своим каналам и сразу же позвонить мне. Вот такие дела. А сейчас предлагаю немного подкрепиться, потому что потом я отправлюсь на поиски нашего суперинтенданта. Мне надо с ним срочно поговорить.

— И все-таки, откуда в этой занимательной истории собака-то?

— Я ее выкупил, — с набитым ртом проговорил Шатров, хитро улыбаясь.

— У кого?

— У этой самой Алевтины. Она морила ее голодом, постоянно била. А когда я у нее сидел, ей в голову постучалась гениальная мысль отравить собаку крысиным ядом.

— Жуть какая-то! — содрогнулась Алиса и машинально погладила Мурку, которая под столом с аппетитом уплетала нарезанные крупными кусками сосиски.

— И сколько же стоило это сокровище? — поинтересовалась Добрынина.

— Пять тысяч.

— Ничего себе! Судя по всему, эта самая Бращина сегодня на тебе заработала целое состояние.

— Это точно! — хрюкнул Сергей.

Они уже заканчивали пить чай, когда в дверь вдруг позвонили, и Мурка, в которой раз за сегодняшний день плотно пообедавшая и прикорнувшая, тут же встрепенулась и залаяла.

На пороге обнаружились Егор Николаевич Касаткин и капитан Проскурин. Лицо капитана было словно высечено из камня, а в глазах Касаткина плескалась тревога и так несвойственная ему растерянность.

— Добрый день! — приветствовал их Шатров, приглашая жестом войти. — А что с вами такое? Что-то случилось?

— Случилось, Сергей Евгеньевич, — мрачно изрек Проскурин. — Скажите, где вы сегодня были? Мне сообщили, что рано утром вы покинули территорию пансионата, несмотря на мои вчерашние предупреждения.

— Господин полицейский, я как раз хотел заехать к вам в участок, но, видимо, опоздал. Вы уже отбыли в «Сосновый».

— Зачем вы меня искали?

— Мне нужно было кое-что с вами обсудить.

— Кое-что — это что?

— Может, мы все-таки пройдем в комнату?

Проскурин и Касаткин переглянулись.

— Здравствуйте, — поздоровалась Алиса, выглянувшая в коридор. В ногах у нее путалась Мурка, которую она придерживала за ошейник.

— Это еще кто? — помимо воли задал вопрос Егор Николаевич, в недоумении уставившись на зверя.

— Это наша собака. Я могу все объяснить…

— Не надо сейчас никому ничего объяснять, — бесцеремонно перебил его капитан, — Через десять минут я жду всех в баре. До скорого, Егор Николаевич!

Проскурин резко развернулся и быстро пошел по направлению к главному корпусу.

— Привет, Егор! — махнула рукой Добрынина, тоже вышедшая в прихожую. — Что тут у вас происходит-то?

— Элла Крутицкая умерла.

— Как — умерла? — от неожиданности Алиса отпустила ошейник, и Мурка метнулась Сергею в ноги.

Тот машинально погладил ее по голове.

— Проскурин несколько раз звонил к ней в дом, но она не открывала. Все думали, что она вчера не рассчитала с алкоголем и просто крепко спит. Но оказалось, что все гораздо хуже. Ладно, народ, — тяжело вздохнул он, — собирайтесь и приходите. Скоро сами все узнаете.

— Постой, Егор! Ее тоже… убили? — в лоб спросила Марина.

Касаткин с досадой потер лицо широкой ладонью.

— Я пока сам не знаю. Давайте для начала послушаем официальную версию, а там разберемся. Все, увидимся в баре.

Глава восемнадцатая

В помещении бара было тихо, все собравшиеся по молчаливому согласию расселись так же, как и накануне. Алиса взглянула на Проскурина. На этот раз он вел себя как-то по-новому. В развороте плеч появилась осанистость, взгляд из угрюмого стал жестким и торжествующим, крылья носа трепетали, а на губах играла странная улыбка. Так выглядят победители.

Алиса мельком обвела глазами всех присутствующих. Среди прочих опять обращал на себя внимание Эрнест Фридрихович, который беспрестанно кашлял и сморкался, отчего его нос распух и покраснел. Кристина сегодня была молчалива, хотя взгляды, которые она время от времени бросала в пространство, были полны какого-то затаенного страха и даже паники. Интересно, что именно ее так напугало? На лицах Артема и Ренаты читалась откровенная скука, а Виктория Алексеевна была, напротив, чересчур взвинчена, о чем недвусмысленно говорил нездоровый румянец и неестественно бледные, крепко сжатые губы. Сегодня на ней был надет тонкий кашемировый свитер с высоким горлом и джинсы. Эта простая на вид одежда, по мнению Алисы, шла ей гораздо больше, чем платье.

— Что ж, если все здесь, то давайте начнем, — сухим пронзительным голосом заговорил Проскурин, на секунду заглянув в свои бумаги.

— А что все-таки случилось с Эллой Эдуардовной? — нервным жестом поправив очки, задал вопрос Пахомов. — Мне сказали, что она скончалась сегодня ночью. Это что, чья-то глупая шутка?

— Давайте не будем торопиться, господа, — отвечал Проскурин.

Сейчас он больше всего напоминал актера, наслаждающегося своим триумфом. Судя по его раздувающимся ноздрям, пахло головокружительным разоблачением и стремительным продвижением по карьерной лестнице.