Глоток лета со вкусом смерти (СИ)

— Но оно могло означать все, что угодно! И еще. Я знаю, что Элка всегда вела дневник. Может быть такое, что этот листок просто вырвали из него, специально, чтобы уж ни у кого не осталось никаких сомнений?

— Вполне, — согласился Шатров, немного подумав.

— Не могла Элка убить Антона, — с жаром продолжала настаивать Добрынина, — Она любила этого козла, прости, Господи! Любила по-настоящему.

— Но где любовь, там и ревность, а ревность порой бывает страшной, — нерешительно возразил Сергей.

— Чушь! Ты ведь и сам так не думаешь! — настойчиво и требовательно заглядывая ему в глаза, пророкотала Добрынина.

— Не думаю, — медленно, словно обдумывая что-то, проговорил Шатров. — Но доказать обратное будет нелегко. Чтобы опровергнуть выводы следствия, надо предъявить полиции настоящего убийцу. А для того, чтобы его вычислить, необходимо время, а вот его-то как раз у меня и нет.

В этот момент к столику подошел официант и поставил перед Мариной чашку с белоснежной шапкой взбитых сливок и большой кусок шоколадного торта. Пожелав приятного аппетита, он деликатно удалился за стойку.

— А что там с паспортом этой девочки? Беловой, кажется? Тебе уже позвонил твой приятель? — спросила Добрынина, отломив вилкой большой кусок лакомства.

Шатров отрицательно покачал головой.

— Так чего ты ждешь? — возмутилась она, — Звони сам! Сереж, если ничего не предпринять сейчас, то настоящего преступника никогда не найдут! Так случилось, что по разным причинам всем здесь выгодно считать убийцей несчастную Элку. Был бы жив Ремизов, он бы точно нашел способ доказать, что она не виновата! А теперь, черт возьми, за нее, кроме нас, даже заступиться некому! Она-то уже этого сделать никогда не сможет! — От горечи и негодования, переполнявших ее, Марина Вячеславовна дышала громко и с каким-то забавным присвистом, — Ты ведь не хуже меня знаешь, что она не случайно умерла. Кому-то было очень выгодно свалить на нее эти убийства. И вот, пожалуйста вам, господа хорошие: и предсмертное письмо, и мотив, и снотворное в бутылке со спиртным. Подставили бедную Эллу, а все и проглотили!

И снова что-то царапнуло Сергея в словах Добрыниной. Что-то было не так. Что-то неправильное, нелогичное. Но что?! Додумать он не успел, потому что в этот момент его, молчавший до сих пор телефон, взорвался трелями. На ярко-синем дисплее высветилось имя: «Березин».

— Алло! — отозвался Сергей, проворно выныривая из-за стола и быстро направляясь к выходу, — Привет, Леха! Ну, наконец-то! Погоди, я выйду на улицу, здесь связь паршивая!

Добрынина проводила его глазами, с трудом подавив желание броситься следом. Разговор затянулся на добрых полчаса, за которые она успела не только доесть пирожное, впрочем, почти не ощутив вкуса, но и заказать новое.

Когда Шатров вернулся в бар, терпение Добрыниной было на исходе. Она буквально подпрыгивала на стуле, который под ее весом жалобно постанывал и поскрипывал.

— Ну, что там? Рассказывай быстрее!

— Марина Вячеславовна, а давайте не здесь. Пойдемте-ка к нам.

— Договорились, — с готовностью отозвалась она и вскочила, готовая бежать куда угодно.

— Молодой человек! — зычно крикнула она растерявшемуся официанту, который уже нес новый кусок торта, на этот раз — нежного суфле, — Отмените заказ. Мы уходим.

И она потянула Шатрова на выход.

За всю дорогу до коттеджа Шатров не проронил ни слова, а Добрынина лишь изредка косилась на него, пытаясь поймать его взгляд.

Алиса встретила их на пороге, а Мурка, как и ожидалось, с радостным лаем бросилась Сергею на грудь. В конце концов, они снова, как и некоторое время назад, расположились в гостиной.

— Давай, Шатров, не томи! Сам же говоришь, что времени у нас в обрез, — начала Марина Вячеславовна.

— Короче так. Семья Кати Беловой до недавнего времени была совершенно непримечательной. Обычная счастливая, не особенно состоятельная, проще говоря — среднестатистическая ячейка общества: мама, папа и две дочки — Катя и Наташа. Пару лет назад родители девочек попали в жуткую автокатастрофу и погибли на месте. Родных у них больше не осталось. На тот момент девочке Кате было девятнадцать, а ее сестре соответственно шестнадцать лет. После смерти родителей им, конечно, пришлось туговато, но Катя худо-бедно подрабатывала, и на еду им вполне хватало. Все бы шло хорошо, но тут младшая Наташа забеременела. По всей видимости, отец ребенка не пожелал создавать с ней семью, однако девочка все же решила оставить ребенка. Не знаю, что и как, но мальчик родился мертвым, о чем есть соответствующая запись в роддоме. Однако Наташа была на все сто процентов уверена в том, что ее сын был жив, и его у нее просто отобрали. Якобы она слышала, что ее малыш громко закричал, и слышала разговоры врачей, о том, что все его жизненные показатели были в норме. Роды были довольно тяжелыми и затяжными, и на тот момент девушка была почти без сознания. Вполне возможно, что все это ей просто показалось. Но, несмотря на уверения врачей, Наташа твердо стояла на своем и все-таки подала заявление в полицию. Однако там ее слова никто не принял всерьез.