Глубина

После ужина Вайолет уходит: начинается ее смена, по-это-му Энни отправляется побродить, подышать свежим воздухом, прежде чем лечь спать. Она смотрит на воду, как та непрестанно поднимается и опускается. Энни подставляет лицо ветру и вспоминает, каково это – быть в море. Все время двигаться вперед, к чему-то невидимому – снова к берегу или всего лишь к представлению о нем.

– И кого же я вижу! Ну что, расскажи, как первый день? – рядом с ней у перил вдруг оказывается Чарли Эппинг с самокруткой в зубах. Ветер приносит дым Энни в лицо.

– Все немного… чересчур. – Ей трудно смотреть ему в глаза.

– Поначалу всегда тяжело. Все наладится. – Чарли снова затягивается. – Ты крепкая девчонка, выживешь. Откуда мне знать? Потому что ты выбралась с «Титаника». Не расскажешь, как все было? Вайолет не любит распространяться.

– А не испугаешься?

Над их головами пролетает струйка дыма.

– Не-а. Считаю, раз там кто-то выжил, значит, случись что с этим стариной, мы тоже выкарабкаемся.

Что она помнит о своем пребывании на «Титанике»? Нужно лишь закрыть глаза – и все возвращается. Коридоры, суета, шум. Страхи, шепотки, секреты. Скрытое желание. Удары волн о борта, так далеко внизу, что их пена казалась игрой света, а не смертельным холодом, которым была на самом деле. Падение. Крики. Темнота ночи и маленькие спасательные ракеты, тщетно подпрыгивавшие, пока одна за другой не погасли.

Энни выбирает безопасное воспоминание, такое, чтобы не напугать.

– Я в основном помню, какой холодной была вода. – Она машинально потирает плечи, будто может стереть с себя этот призрачный холод.

– Вайолет говорила, ты прыгнула спасать ребенка.

Энни чувствует глухой удар в затылок, словно молотком о колокол.

– Да… Точно. Да.

Как она могла забыть?

– Тогда вы героиня, мисс Хеббли, – со смехом произносит Чарли.

И все же при этом воспоминании она ощущает только холод и пустоту, а вовсе не героизм. И совершенно не помнит, что было потом.

Она снова смотрит через перила на волны, бьющиеся о борт корабля. Темная серовато-зеленая вода, оборчатые белые гребни. Ветер дразнит выбившиеся пряди волос, бросая их в глаза… и она вновь чувствует вокруг себя воду, обволакивающую, зовущую – некую силу, которую она познала так близко, но не могла дать ей название. Некий голос, зовущий домой.

1912

Глава четвертая

10 апреля 1912 г.

Саутгемптон, Англия

Энни сверилась с крошечными часиками, приколотыми к переднику, и ахнула. Уже 8:38 утра, а посадка пассажиров начнется в десять. Капитан Эдвард Джон Смит ясно дал понять, что все должны придерживаться его графика.

Когда она откинула прядь волос назад, пальцы задели цепочку украшения, которое она всегда носила, – тонкого золотого крестика. Должно быть, выскользнул из-под выреза блузки. Энни быстро заправила его на место. Католиков среди персонала предупредили, чтобы во время путешествия они не держали свои религиозные символы на виду: никаких четок, медальонов со святыми, крестиков. Однако Энни успокаивало ощущение прохладного металла на коже.

Она вернулась к прежнему занятию и убрала последнюю салфетку из дамаста, изящно свернутую в виде лебедя. Было время, когда обширный обеденный зал и его эхо заставляли Энни содрогаться, но она привыкла, что гигантский корабль пуст. И он действительно казался совсем пустым, даже с почти девятью сотнями членов экипажа на борту. Энни не могла даже представить, что будет, когда к ним присоединятся тысячи пассажиров.

Теперь «Титаник» стал для нее больше, чем домом, – он был ее миром. Словно ее жизнь началась именно в тот день, когда она ступила на корабль, будто она выползла из своего прошлого, как из могилы, и возродилась на свежем морском воздухе. Она словно училась всему заново, подобно ребенку: как правильно носить накрахмаленную униформу «Уайт Стар Лайн», как выражаться внятно, несмотря на ирландский акцент, как ходить по мягко покачивающемуся кораблю.

Энни твердо решила не пугаться всей этой новизны, а лучше погрузиться в работу. На этом огромном корабле никогда не было недостатка в делах. Уложить свежевыглаженные скатерти в бельевые шкафы. Застелить постели; ей говорили, что на борту семь тысяч пятьсот одеял, и временами ей казалось, что она разгладила, подоткнула и завернула все до единого. Подсчет чашек, блюдец, стаканов, наборов изысканной, дорогой посуды – достаточно, чтобы у каждого мужчины, женщины и ребенка в первом классе был полный набор, – и занесение цифр в бухгалтерскую книгу квартирмейстера, чтобы затем, когда корабль пришвартуется в Америке, проверить количество разбитых. Весь персонал трудился от рассвета до заката, и это на пустом корабле. Энни не могла представить, как справится, когда двенадцать назначенных ей кают заполнятся настоящими живыми пассажирами.

«Будешь на ногах по пятнадцать часов», – предупреждала соседка по комнате, Вайолет Джессоп. Энни была рада, что ее поставили в пару с Вайолет, девушкой из Лондона, которая много лет работала на кораблях и была в глазах Энни невероятно умудренной.