Глубина

Губатый скользил над корабельными конструкциями, похожими на кусты водорослей и замшелые камни. Он с трудом опознал в бесформенной глыбе кормовую лебедку, шлюпбалка напоминала ребра доисторического зверя, уцелевшая часть кормовой надстройки – развалины Атлантиды из старого и глупого фантастического фильма, который Пименов смотрел в детстве. В таких вот развалинах, по мнению идиота-сценариста, и жили атланты! Его бы сюда! Интересно, что бы он написал после этого? Губатый мысленно усмехнулся, чтобы скрыть от самого себя нарастающую тревогу. Он плыл с опаской, осторожно. Во-первых, испытанный во время первого погружения первобытный страх не оставил его, он сидел в засаде, где-то рядом, и Пименов отчетливо слышал его дыхание. Хотя, по идее, не должен был слышать ничего.

Глубина для Губатого была полна звуков – всхлипывали вырывающиеся наружу пузыри отработанного воздуха, таинственно поскрипывали, пощелкивали, шуршали старые конструкции корпуса. Пименов прекрасно понимал, что в действительности вокруг него простирается царство безмолвия, королевство мертвой тиши, а все, что слышат его уши и кости – это фантомные звуки от давления воды на тело и оборудование. Остов корабля не мог поскрипывать – вода на глубине не колыхалась даже в самые сильные шторма. Здесь, в пограничном слое Черного моря, всегда стоял мертвый штиль. Но он отчетливо слышал звуки, и от этого сердце его сжималось, как от предсмертной тоски. Как тогда, в обшарпанной больнице, когда он думал, что умирает. Или действительно умирал.

Губатый спустился к самой палубе и посветил в проем под поврежденным настилом. Узко! Слишком узко! Взрывная волна смяла металл борта, оставив свободным узкий зазор, в который можно было рискнуть втиснуться, но только без скубы. Пименов проплыл еще дальше, оживляя в памяти чертежи, которые рассматривал полчаса назад. Трап по левому борту можно было даже не осматривать, и без того было понятно, что по нему кувалдой прошелся взрыв. А вот по правому…

Действительно, правый трап был цел. Во всяком случае, с виду. Внутрь Пименов не полез: это требовало подготовки и технической, и психологической. Плюс ко всему, потревожь Губатый сейчас взвесь, осевшую во всех помещениях «Ноты», и минимум пару часов, а то и больше, можно будет курить бамбук, лежа в шезлонгах – видимость будет даже не нулевой. Идти вовнутрь обязательно придется, – кто же, кроме него произведет рекогносцировку на местности? Но всему свое время! Не маячь впереди неизбежное явление в бухту Кущенко на собственной моторной яхте, и можно было бы не торопясь решать, что делать дальше. Последовательно, спокойно, рассудительно…

Пименов проплыл над местом, где корпус «Ноты» разорвало пополам – торчали во все стороны куски рваного металла, отогнутые как попало листы корабельной стали с обшивки. Завибрировал компьютер на кисти. Ровно 50 метров .

«Ну, и что будем делать дальше? – спросил самого себя Губатый. – Что теперь?»

Опасности, что останки корабля начнут соскальзывать в расщелину, не было. За долгие годы «Нота» зарылась в донные отложения почти до ватерлинии. Губатый осторожно спустился в провал чуть впереди лежащего на грунте корабля, и осмотрел место разлома.

Пакетбот переломило как раз на машинном отделении. Пробраться отсюда в жилые помещения было, наверное, можно, только вот сколько времени займет открывание дверей и подводная газорезка, Губатый не знал. Хоть газорезка и имелась в наличии.

Оставался путь по правому борту и через разломанную палубу.

Губатый осмотрелся, и переведя взгляд вниз, увидел какой-то странный шарообразный предмет, выступающий из песка. Двумя метрами глубже, двумя метрами выше – роли уже не играло. Пименов шевельнул ластами и спустился к самому грунту. Окоченевшими пальцами рук он отбросал песок, прикрывавший это круглое нечто, провел ладонями по поверхности непонятного шара, и понял, что касается настоящего водолазного шлема. Старого водолазного шлема с тремя стеклянными окошечками-иллюминаторами, похожими на фланцы труб. Он был покрыт мягкой щеткой донных водорослей и плотной, как пемза, грязью. Губатый попробовал оторвать шлем от почвы, но не смог даже сдвинуть его с места – что-то плотно держало его у дна. И в окошки было не заглянуть, луч фонаря упирался в затянутые коричневой плотной коркой стекла. Тогда Леха вновь снял с пояса скребок и принялся отдирать наслоения – грязь сходила пластами. Через минуту одно из стекол было почти чистым. Пименов заглянул вовнутрь и едва не заорал от ужаса.

Воды в костюме не было. Из внутренностей шлема на него смотрело мертвое лицо мумии. Коричневая кожа тесно облегала кости черепа, высохшие глаза ушли в глазницы, и на лоб падала темная прядь волос. Торчали между ссохшимися в нитку губами крупные желтоватые зубы…