Глубина моря

Теперь нужно собраться. Сказать, что хотела, как взрослая.

— Это касается моей учебы, — сказала Штеффи. — В гимназии. Мне бы очень хотелось учиться дальше.

— Я понимаю, — ответила дама. — Но, как я уже сказала фру Янсон, мы не можем отвечать за образование всех детей. Ты должна понять, кроме тебя еще многие хотят учиться.

— Но еще один год ведь можно?

— Об этом я тоже сказала фру Янсон.

— А два года?

— Два?

— Моя классная руководительница предложила мне пройти за лето программу первого курса гимназии, — сказала Штеффи. — Тогда мне останется только два года.

В трубке стало тихо. Затем дама сказала:

— Интересное предложение. Дай мне подумать. Я не могу решать одна. Как зовут твою учительницу?

— Хедвиг Бьёрк.

Дама спросила телефон Хедвиг Бьёрк, Штеффи продиктовала. Дама пообещала сообщить результат в течение недели. Договорились, что она свяжется с Хедвиг Бьёрк, поскольку у Штеффи не было телефона. Штеффи поблагодарила ее и положила трубку.

«Я справилась, — все внутри нее ликовало. — Я справилась!»

Они прогулялись по тихим воскресным улицам Йоханнеберга. Хедвиг Бьёрк провела Штеффи через парк до Пруда Белых Лилий и вниз по ступенькам до Кошвэген. Она подождала, пока не пришел трамвай Штеффи. Затем быстро чмокнула Штеффи в щеку и сказала'

— Все получится. Я уверена.

Почти все места в трамвае были заняты, но Штеффи нашла, куда сесть. На скамейке впереди нее сидели две девочки, одна — ее возраста, другая — года на два младше. Что-то знакомое было в лице старшей девочки, но Штеффи не знала ее. Во всяком случае, незнакомка не училась в школе для девочек. У нее были русые курчавые волосы, голубые глаза и бледная веснушчатая кожа. Но светловолосая и голубоглазая девочка не была похожа на шведку.

Штеффи села. Девочка с курчавыми волосами повернулась и сказала по-немецки:

— Стефания Штайнер? Ты ведь Стефания Штайнер из Вены?

Глава 13

Память, словно молния, осветила сознание. Она знала эту девочку! Несколько месяцев они учились в одном классе в Еврейской школе в Вене. Тесные кабинеты, переполненные учениками. Голод. Страх.

— Конечно, — сказала Штеффи. — Это я. А ты — Юдит Либерман.

Юдит кивнула.

— Я не знала, что ты тоже здесь, — сказала она. — Когда ты приехала?

— В августе тридцать девятого. А ты?

— В апреле.

Да, Штеффи вспомнила, как однажды весной Юдит исчезла из класса. Никто не обратил на это особого внимания. В Еврейской школе дети приходили и уходили. Внезапно кому-нибудь удавалось эмигрировать. Но семья Юдит принадлежала к числу тех, кто почти не имел шанса выехать из Вены. Польские евреи, многодетные, без денег.

— Где ты живешь?

Штеффи рассказала.

— А ты?

— Я живу в Еврейском детском доме, — сказала Юдит. — Это Сюзи, она тоже там живет.

Штеффи даже не знала, что в Гётеборге есть еврейский детский дом. Но Юдит рассказала. Там жили только девочки, большинство — подростки, но были и помладше.

— Сначала я попала в еврейскую семью, — сказала Юдит. — Ты знаешь, моя семья из ортодоксальных, и папа настаивал, чтобы я жила у евреев. Но его расчет не оправдался, потому что в этой семье не соблюдали религиозных обычаев и никогда не ходили в синагогу. Я была им в тягость, поэтому через полгода они сказали, что не могут оставить меня. Тогда я попала к крестьянам в Дальсланд. Они заставляли меня есть свинину и работать со свиньями на скотном дворе. Я все время плакала, и они тоже отказались от меня. Затем я оказалась в шведской семье в Буросе. Там меня держали за домработницу. Все же это место было лучшим, потому что они оставили меня в покое. Но осенью в прошлом году семья переехала в Стокгольм, а я попала в детский дом.

— Как же тебе не повезло, — сочувственно сказала Штеффи.

— Не повезло? Не знаю! Сюзи жила в пяти разных семьях, прежде чем зимой попала в детский дом, — сказала Юдит.

Штеффи посмотрела на пухленькую Сюзи. У нее было угрюмое личико и грустные глаза. Трамвай замедлил ход.

— Мы выходим, — сказала Юдит.

Она встала и тронула Штеффи за руку.

— Зайди к нам ненадолго! Или ты спешишь?

Штеффи задумалась. Дома у Май скоро ужин. Но она все еще сыта после английских сэндвичей Хедвиг Бьёрк, а когда за столом десять человек, не так уж важно, одним больше или меньше.

— Нет, — сказала она. — Я не спешу.

Девочки сошли с трамвая.

— Они жадные? — спросила Сюзи. — Те, у кого ты живешь?

— Почему?

— Твоя обувь, — сказала Сюзи и показала пальцем. — Ты же ходишь в зимних ботинках, хотя уже май.

Штеффи не хотела рассказывать, что случилось с ее туфлями, но и не хотела, чтобы Сюзи и Юдит думали, будто тетя Марта с дядей Эвертом жадные.

— Мои туфли в ремонте, — солгала она.

Они поднялись на холм, окруженный высокими замысловато украшенными деревянными виллами. В одной из них располагался детский дом.

Юдит показала Штеффи дом и познакомила с девочками. Многие приехали из Вены, и пару из них Штеффи узнала. Одна девочка ехала в Гётеборг в том же поезде, что и Штеффи с Нелли.

— Я не знала, что таких, как мы, так много, — сказала она Юдит.

— Нас примерно пятьсот человек, — сказала Юдит. — Во всей: Швеции.

— Так много?

Юдит одарила Штеффи холодным взглядом.