Глубина моря

Штеффи понятия не имела, откуда Май узнала о том, что случилось, но несколько дней спустя пришло длинное письмо о том, как она сочувствует Штеффи и как хотела бы ей помочь. Вся семья Май передавала ей привет, а Гуннель послала с письмом рисунок, где изобразила Штеффи принцессой.

Сама Штеффи написала папе письмо. Никогда еще это не было так трудно. Приходилось начинать снова и снова. Рука, державшая авторучку, дрожала. Но наконец она нашла слова.

«Милый папа, я так ужасно скучаю по вас. Мама умерла, а с тобой нельзя встретиться. Я люблю вас обоих больше всего в мире. Я знаю, что вы все сделали правильно, отправив нас сюда. Мне повезло, я попала к людям, которые обо мне заботятся. Когда-нибудь война должна закончиться. Когда-нибудь мы снова встретимся».

Она отправила письмо.

Письмо вернулось.

На конверте была надпись: «Переведен».

Переведен! Куда?

Экзамен в гимназию занял два дня. Штеффи поехала в Гётеборг вместе с Хедвиг Бьёрк и Дженис. Их летний отдых закончился. Хедвиг Бьёрк готовилась к осенним занятиям, а Дженис нужно было репетировать следующую роль в Большом театре.

Экзамен прошел успешно. Штеффи хорошо подготовилась. Ночь между этими двумя днями она провела в своей постели у Май дома. Но после экзаменов она еще неделю — последнюю неделю летних каникул — погостила на острове.

Как прекрасно было снова встретить Май и всю ее семью. Мама Май обняла ее и расцеловала в обе щеки. Гуннель забралась к ней на колени. Вечером Штеффи с Май долго лежали и шептались, перед тем как уснуть.

На другой день она рано освободилась. Можно было бы поехать на трехчасовом пароходе, но Штеффи решила подождать до вечера. У нее осталось в Гётеборге одно дело.

В половине пятого Штеффи позвонила в дверь Еврейского детского дома. Открыла Сюзи со своим угрюмым лицом. Сначала она не узнала Штеффи, но потом вспомнила:

— Заходи.

— Юдит дома?

— Нет, она еще не пришла. Можешь подождать ее в общей комнате.

Штеффи села в жесткое кресло. Голоса девочек перекрикивались где-то в доме. Высокая девочка вошла, чтобы взять книгу, и кивнула Штеффи.

— Ты к кому?

— К Юдит.

— Ты ее одноклассница из Вены? Ты живешь на острове?

— Да, это я, — сказала Штеффи, и ей стало интересно, что Юдит рассказала о ней. Но девочка дружелюбно улыбнулась и исчезла с книгой в руке.

Через двадцать минут наконец пришла Юдит. Штеффи услышала, как Сюзи крикнула:

— Юдит! К тебе гости!

Штеффи встала с кресла в тот самый момент, когда Юдит удивленно остановилась у порога.

— Штеффи! Что ты тут делаешь?

«Не следовало мне приходить, — подумала Штеффи. — Она не хочет меня видеть».

Но Юдит подошла к ней и сжала ее руку в своих ладонях. Глаза Юдит светились.

— Как я рада! Я вела себя как идиотка. Ты простишь меня?

— Что было, то было, — сказала Штеффи. — Может, ты в чем-то права. Я вышла из общины Пятидесятнической церкви.

— Правда? О, я так рада, что ты не сердишься на меня. Ты единственная, кого я знала до приезда сюда.

— Юдит, — сказала Штеффи. — Что означает слово «переведен»?

Улыбка Юдит угасла.

— Твои родители?

— Папа. Мама умерла. Она умерла в июне, но я узнала об этом только пару недель назад. Ты знаешь, что означает «переведен», не так ли?

— Транспортировка, — сказала Юдит. — В другой лагерь. Скорее всего, в Польшу. Оттуда не приходят письма. Туда нельзя писать или отправлять посылки.

— Что там происходит?

— Я не знаю, — сказала Юдит. — Никто не знает наверняка. Можно только надеяться.

— На что?

— На то, что война закончится. До того, как все умрут.

Последнюю неделю лета на острове воздух стал прохладнее, а голубое море чуть темнее. Приближалась осень.

В понедельник дядя Эверт вышел в море на «Диане» вместе с другими рыболовными лодками. Безопаснее всего выходить за рыбой вместе, если одна из лодок попадет на мину. Такое случалось много раз за лето, но погибших не было.

Уже в среду вечером лодки вернулись. Все кроме двух. Две лодки затонули вместе с командой.

— Они потопили их, — сказал дядя Эверт. — Намеренно. Никто, даже немец, не может перепутать рыбацкую лодку с военным судном. Они хотели напугать нас. И своего добились. Немцы прошли так близко, что можно было прочитать названия и номера обеих лодок. В следующий раз они примутся за нас.

В эту неделю никто больше не выходил в море. По островам и другим рыбацким поселкам вдоль побережья прошли акции протеста. Те, кто побывали вблизи обстрела, решили сменить названия и номера своих лодок. Хотя все лодки были в опасности, больше всего рисковали те, кто видел слишком много.

— «Либерти», — сказал дядя Эверт. — «Свобода». Что скажешь о таком имени, Штеффи?

Штеффи кивнула.

— Красивое имя.

— Или… — сказал дядя Эверт. — Твою маму звали Элизабет?

— Да.

— Давай назовем лодку в ее честь?

— А это подходящее имя для лодки?

— Да, — сказал дядя Эверт. — Прекрасно подходит.