Глубина (сборник)

– Какой там в порядке! Пат повторяет те слова, которые от меня услышал. Чингиз говорит, что в следующий раз не станет его спасать. А он все равно повторяет. Непрерывно.

– Повторяет – и молодец, – сказал я. – Значит, амнезии нет. Значит, мозг не пострадал.

– Чему там страдать-то? Какой еще мозг? – нарочито громко спросил Падла. Я услышал тонкий возмущенный голос, шорох – Падла куда-то отходит, а потом добавляет приглушенным голосом: – Ты лучше скажи, что сделал Чингиз?

– Стал дайвером.

– Как?

– Падла, не приведи тебя господь так им становиться… Скорую вызовите, пусть все-таки Пата осмотрит врач.

– Вызвали уже. Ты догнал ублюдка?

– Нет. Но он никуда не уйдет. Теперь – не уйдет.

Падла коротко вздохнул:

– Леонид… ладно, что уж. Пронесло ведь беду. Не надо. Мы живы. Мы все живы. И давай сохраним это состояние.

– Падла, не беспокойся. Все будет… все будет, как будет.

– Леонид!

– Все в порядке, поверь. Выпей пива. Чингизу дай коньяка. Пату передай от меня привет… и попроси прощения.

– За что?

– За так. Пока, Падла.

Я положил трубку. Надел шлем.

deep Ввод.

Даже не замечаю радуги дип-программы. Просто шагаю из настоящего мира

– в глубину.

Передо мной стоят две молоденькие девчонки.

– Придуривается, – скептически говорит одна.

– Да вышел он давно, это просто тень! – вторая протягивает руку и легонько пихает меня в лицо.

– Ам! – говорю я, щелкая зубами.

Девчонки радостно визжат.

– Проиграла! – кричит первая. – Проиграла!

– Кто тревожит мой сон? – спрашиваю я замогильным голосом. Но девчонок интересует не Стрелок как таковой, а лишь собственный спор.

– Спасибо! – хором произносят они и с хохотом убегают по улице.

Все просто. Так и надо жить в глубине.

Я сдвигаюсь с места, я отхожу к стене, прислоняюсь. Хочется курить. Жаль, что Стрелок не курит.

– Друг, оставь покурить, – окликаю я проходящего мимо мужчину. Тот кивает, с невозмутимым лицом достает пачку сигарет, зажигалку. Я прикуриваю.

– Что пальцы-то так пляшут? – спрашивает прохожий. – Выпил?

– Нет. Привидение увидел.

– О, это бывает часто… – соглашается мужчина. – Ты его крестом и святой водой…

– Попробую, – киваю я.

Мне и вправду нехорошо. Оглядываюсь по сторонам. В Диптауне питейные и увеселительные заведения на каждом шагу.

Вот какая-то пиццерия. А вот «Трактиръ».

Будем патриотичны.

Я вхожу, озираюсь. Обстановка достаточно приятная. Стилизация под «русский дух», конечно. Но грамотная.

Сажусь за свободный столик. Деревянная скамья у стены, выскобленный до белизны деревянный стол. Горящая лучина на столе. Телега, в которой на охапках сена стоят бадьи и кадки с салатами. Стиль «а-ля рус». Иностранцам должно нравиться.

Подбегает официант в ярко-красной рубахе. Конечно, как же иначе?

– Стакан коньяка, – говорю я.

– У нас есть прекрасная водка, – замечает парень. – Настоящая, русская…

– Парень, я свой. У меня был тяжелый день. Но я не хочу пить водку, понимаешь?

Он кивает, но я все-таки добавляю:

– Стакан коньяка из красивой бутылки с надписью «Кутузов». И бутерброд с икрой. Все.

– Сейчас…

Я получаю заказ, сразу же расплачиваюсь и залпом выпиваю полстакана.

Чудесный коньяк.

На самом деле я его пил лишь однажды. И то лишь для того, чтобы запомнить вкус.

Хорошо.

Напряжение начинает спадать. Медленно-медленно. Но я чувствую, как уходят из меня сегодняшний вечер, ставшее деревянным тело, испуганные глаза Пата, пробивший барьер Чингиз.

Уходят не насовсем. На время.

Иначе не выжить.

За соседним столиком – какая-то дружная, развеселая компания.

– Рэйн, почитай стихи… – просит кто-то симпатичную молодую девушку. – А?

Девушка не настроена ломаться. Горделиво вскидывает голову… и тут же улыбается, словно подчеркивая несерьезность позы.

Но все затихают.

– Лишь стоит по прозрачности стекла Серебряной ладонью провести…

Искусство так рождает зеркала, – Чтоб каждый мог себя в них обрести…

Она читает очень просто. Несерьезно читает. Не умея читать стихи, да и не принимая их всерьез, пожалуй…

– Мы верим им и тянемся вперед…

Иллюзия скрывает тени зла, И наш двойник кривит в усмешке рот…

У нас воруют души зеркала,

И так легко порезаться о край, Об острый край, и остается боль, И шепчут зеркала: «Не разбивай!…» – В нас заменяя холодом любовь.

Мир отражений вязок и жесток, Он рвется из застывшего стекла…

И страшно – вдруг еще придет их срок, И завладеют нами зеркала,

И вырвется на волю легион Фальшиво отраженных ими душ, И мир наполнит звон… Стеклянный звон…

Кто победит?… Оркестр, сыграйте туш…

Девушка замолкает. Неловко улыбается. И, рассмеявшись, тянется за бокалом с вином. Но еще несколько секунд за столиком – тишина.

Я тоже молчу. Почему-то я вспоминаю хакера Берда из бара «У погибшего хакера».

Ведь он фантазировал. Даже сомнений никаких нет, и быть не может.

Почему только фантазии так легко переходят в реальность? Почему хакер описал Храм, которого не видел, который он никак не мог видеть? Почему эта девушка читает стихи о том, о чем даже и не подозревает?

Что же мы сотворили, войдя в глубину?

Я смотрю в темный янтарь коньяка. Это тоже глубина. Многие ее здесь искали.

Многие нашли.