Глубина в небе

Потом она развернула себя и протянула руки к Фаму. Приобняла его за плечи. Неожиданно у Фама Нювена возникло странное, сродни кинестетической памяти, чувство от взгляда в ее лицо и прикосновения ее ладоней к плечам. Пробудилась память о временах, когда еще они не были партнерами, не были любовниками. Воспоминание о тех ранних днях на «Репризе»: молодая серьезная женщина Сура Винь. Бывало, что маленький Фам Нювен выводил ее из себя. Бывало, что она хватала его за плечи и держала так долго, разъясняя прописные истины, игнорируемые туповатым мозгом молодого варвара.

— Сынок, ты разве не понимаешь? Мы действуем во всем Людском Космосе, но управление целыми цивилизациями нам не под силу. Тебе для этого потребуется раса любящих рабов. А Чжэн Хэ не пойдет в такое услужение.

Фам принудил себя взглянуть Суре в глаза. Она изначально вела с ним эти споры, и поколебать ее так и не удалось. «Надо было мне догадаться, что до этого дойдет». Ну что ж, теперь Сура проигрывает, и Фаму нечем ей помочь.

— Сура, прости. Если хочешь, произнеси речь перед миллионом человек. Многие поверят тебе. А потом проголосуем. И… — И по всему виденному им в Великом зале, а потом в глазах Суры Винь получалось, что Фам впервые может быть уверен в своей победе.

Сура отвернулась, механический голос смягчился:

— Нет. Не стану я перед ними выступать. Выборы? Забавно, что ты теперь так на них полагаешься… Мы слышали, как ты разобрался со Стрентманнианским Погромом.

Резкая смена темы показалась ему абсурдной, но реплика задела за живое.

— У меня остался один корабль, Сура. Что бы ты сделала? — «Я, по крайней мере, спас их гребаную цивилизацию, ну, ту ее часть, которая не совсем в чудовищ выродилась».

Сура подняла руку:

— Прости… Фам, тебе просто слишком долго везло, ты слишком долго был безукоризнен. — Она вроде бы говорила уже сама с собой. — Почти тысячу лет мы с тобой работали, готовя это собрание. Оно всегда казалось бутафорией, но по дороге мы создали торговую культуру, способную продержаться столько, что и в самых оптимистичных прогнозах не виделось. И я всегда знала, что в конце концов, когда мы встанем лицом к лицу на Великом Собрании, победит здравый смысл. — Она покачала головой, усмешка стерлась с дрогнувшего лица. — Но я и представить себе не могла, что тебе так повезет с катастрофой Намчема — или что ты так отлично все рассчитаешь, как по волшебству. Фам, если пойти твоим путем, в течение следующих десяти лет катастрофа на Намчеме, вероятно, повторится. Через несколько веков Чжэн Хэ развалится на дюжину дюжин враждующих структур, каждая из которых будет воображать себя «межзвездным правительством». И наша общая мечта рухнет. Ты прав, Фам. Ты в состоянии выиграть выборы… и вот почему их не будет, по крайней мере в угодной тебе форме.

Смысл ее слов не сразу дошел до него. Фам Нювен сотню раз до того сталкивался с предательством. Чувство измены в его душу каленым железом впечатали еще до того, как он впервые увидел звездолет. Но… Сура? Сура, единственная, кому он всегда доверял, спасительница, любовница, лучшая подруга, та, с кем делился он планами всей своей жизни. А теперь, значит…

Фам оглядел комнату. Такой переоценки ценностей ему переживать еще не приходилось. Кроме Суры, тут были ее помощники, числом шесть. Еще — Ратко, Бутра и Чжо. Из его личных ассистентов присутствовал лишь Сэмми Пак. Сэмми стоял чуть перегнувшись, и было похоже, что он вот-вот блеванет.

Наконец его взор вернулся к Суре.

— Не понимаю… Но какую бы игру ты ни затеяла, результатов выборов тебе не изменить. Меня слышал миллион человек.

Сура вздохнула:

— Они тебя слышали, и на честном голосовании ты бы одержал победу за небольшим преимуществом. Но многие из тех, кого ты считаешь своими приверженцами… в действительности верны мне.

Она помедлила, и Фам снова посмотрел на троицу своих детей. Ратко избегал его взгляда, но Бутра с Чжо поглядели на него в ответ с угрюмой решимостью.

— Мы не хотели тебя ранить, папа, — сказал Ратко, наконец взглянув на него. — Мы тебя любим. Вся эта помпа на собрании должна была тебе показать, что Чжэн Хэ не может стать такой, какой ты ее хочешь видеть. Но все пошло не так, как предполагали мы…

Слова Ратко не имели значения. А имело — выражение лиц детей. Та же каменная замкнутость, как у братьев и сестер Фама в одно канберрское утро. И что же, вся любовь в промежутке между этими днями… показуха?

Он оглянулся на Суру:

— И как же ты собираешься победить? Устроить несчастные случаи с летальным исходом полумиллиону человек? Или же устранить точечными ударами тридцать тысяч убежденных нювенистов? Не выйдет, Сура. Тут слишком много хороших людей. Может, сегодня ты победишь, но круги уже пошли по воде. Рано или поздно ты вляпаешься прямиком в гражданскую войну.

Сура покачала головой:

— Мы никого не убьем, Фам. А круги не разойдутся далеко. Твою речь запомнят те, кто в зале, но не их регистраторы, большая часть которых использует наши каналы доступа к информации. Гостеприимство, э? В конце концов твоя речь будет отшлифована до… более безопасной.