Глубина в небе

— Д-да, мы это устроили. Но все зашло так далеко… — Он бессильно махнул рукой с дорогими часами. — Я считаю, что Другие вполне способны устроить нам поломку лифта, и…

— Они же позволили нам так далеко забраться. Если выступлю перед парламентом, то, скорее всего, сумею купировать кризис.

Генерал Смит улыбнулась саутлендеру, и вид у нее сделался почти заговорщицкий.

Пятнадцатью минутами позже лифт остановился у главной эспланады. Три стены и крыша просто ушли в стороны. Такого мастерства Хранк в жизни не встречал. Застыв как вкопанный, инженер Аннерби огляделся, пожирая взглядом тьму и огни, стараясь понять, что за механизм отвечает за столь внушительный и беззвучный эффект.

Затем их смело с платформы напором полицейских, политиканов и репортеров… и они двинулись по парадной лестнице в зал Парламента.

Наверху саутлендерская СБ наконец отделила их от репортеров и собственной охраны Смит. Пройдя в пятицветные, отделанные деревом двери, они вступили в сам зал. Помещение всегда располагалось под землей, в ранних поколениях — немногим выше местной глубины. Древние правители скорей походили на бандитов (или ополченцев, это смотря какому источнику пропаганды доверять), чьи отряды шныряли по горному краю.

Хранкнер помогал оформлять нынешнюю версию зала Парламента. То был один из немногочисленных проектов в его инженерной карьере, где главной целью стало великолепие дизайнерской отделки. Бомбоустойчивость зала вызывала определенные сомнения, зато он получился чертовски внушительным.

Зал имел форму неглубокой чаши, уровни которой соединялись плавно закруглявшимися лестницами, и на каждом пролете хватало места для столов и насестов. Стены вырезанного в скале зала поддерживали исполинский арочный свод, освещенный лампами дневного света и осветительными устройствами, основанными на полудюжине иных технологий. Совокупная освещенность чистотой и интенсивностью достигала почти дневного уровня Срединной Яркости, так что даже цвета стен были явственно различимы. Ковры, мягкие и плотные, как отцовская шерсть, устилали ступени, проходы и авансцену. На каждый уровень выходили простенки полированного дерева, украшенные картинами: художники, создавшие их, пользовались красками тысячи оттенков и умели мастерски обыграть любую зрительную иллюзию. Для бедной страны такое сооружение могло считаться неимоверно роскошным. Но чем им еще гордиться, кроме парламента, покончившего с бандитизмом и зависимостью от иностранцев, обеспечивавшего народу мир… до этого самого дня?

Двери затворились за ними. Звук смыкающихся створок глубоким эхом раскатился под куполом, отражаясь от дальних стен. Здесь их выслушают только депутаты, приглашенные специалисты и (Хранкнер углядел скопления линз высоко наверху) камеры новостных агентств. Почти все насесты за полукруглыми столами оказались заняты. Аннерби прикинул, что к ним приковано внимание доброй полутысячи депутатов.

Смит, Аннерби и Тим Даунинг начали спуск по лестнице, ведущей на авансцену. Депутаты в большинстве своем просто смотрели на них — молча. В настроении парламента смешивались надежда, враждебность и уважение. Может, Смит и сумеет воспользоваться миротворческим шансом.

Для столь торжественного дня Томас Нау устроил в Северной Лапе солнечную погоду, подобную теплой послеполуденной поре летнего дня. Али Лин немного поворчал, но внес необходимые изменения. Сейчас Али пропалывал сад под кабинетом Нау, забыв свои тревоги. Ну и что, если погодные мотивы парка нарушены? Следующей задачей Али станет их восстановление.

«А моей задачей — увязать все концы», — думал Томас. За столом напротив сидели Винь с Тринли. Он нагрузил их мониторингом определенных позиций. Тринли важен как свидетель легенды — единственный коробейник, который, по мнению Томаса, без звука поддержит вахтмастерову ложь. Винь… ну, под правдоподобным предлогом его получится отключить от сети на критические моменты, но то, что он увидит, подтвердит показания Тринли. Трудная задача, но на случай сюрпризов… на этот случай под рукой Каль и его бригада.

Ритсер присутствовал в виде двумерного изображения; было видно, как он развалился в капитанском кресле на командном мостике «Руки». Посторонним ушам его слова недоступны.

— О да, вахтмастер, у нас есть картинка. В зале Парламента работает наш бот-шпион. Эй, Рейнольт, в кои-то веки твой Мелин не облажался, гм?

Анне сидела высоко в Аттике Хаммерфеста, присутствуя лишь в виде доступного одному Томасу изображения в наглазниках и голоса в его ухе. В данный момент Анне была занята сразу тремя заданиями. Она просматривала какую-то аналитику от неотвязников, следила за переводом Триксии Бонсол на стене и отслеживала поток данных с «Руки». С неотвязниками все было очень сложно. На Ритсера Анне не отреагировала.