Глубина в небе (авторский сборник)

График главной мощности все еще был высоко. Дзау глянул на закругляющийся горизонт. Вопросов больше нет. «Рука» опустилась вниз до восьмидесятикилометровой высоты, как следовало из показания на панели состояния. Дзау услышал рокот вспомогательных двигателей. Я пробился? Если он смог ориентировать корабль и как-то включить главный двигатель… Но нет, они поворачивали не туда! Большой корабль разворачивался кормой вперед. Слева и справа от кормового обзора были видны части внешнего корпуса – угловатые паутинные конструкции, предназначенные для потоков межзвездной плазмы, но никак не для атмосферы планет. Сейчас они светились по краям. С них слетали размытые желтые и красные сполохи, как каскады светящейся водяной пыли. Самые острые края светились белым и испарялись. Но вспомогательные все еще работали системами коротких вспышек. Включить-выключить. Включить-выключить. Тот, кто управлял пилотами Дзау, пытался удержать эту извращенную ориентацию корабля. Без такого прецизионного управления поток воздуха, завихряющийся на неправильностях формы корабля, заставил бы их кувыркаться, и миллион тонн железа разлетелся бы под действием сил, на которые никогда не был рассчитан.

Сияние на корме расходилось листами света, тускнея только там, где трение о воздух было недостаточно сильным для испарения корпуса. Дзау вплыл в свое кресло – ускорение нарастало мягко и неумолимо. Четыреста миллигравов, восемьсот. Но оно было вызвано не двигателем корабля. Это атмосфера планеты разбиралась с ними по-свойски.

И тут донесся другой звук. Не рокот вспомогательных. Это был глубокий, нарастающий тон. От жерла двигателя и до внешнего корпуса «Рука» стала трубой огромного органа. Звук переходил от тона к тону – это корабль падал глубже, замедлялся. И когда исчезло свечение ионизации, предсмертная песня «Руки» поднялась крещендо – и затихла.

Дзау глядел в кормовой обзор на сцену, которая должна была быть невозможной. Угловатые конструкции корпуса сгладились и расплавились при прохождении сквозь жар. Но «Рука» весила миллион тонн и пилоты держали ее в потоке точно ориентированной, и почти вся ее огромная масса сохранилась.

Теперь Дзау прижимало к креслу с ускорением почти в стандартное g, но почти под прямым углом к прежнему направлению ускорения. Гравитация планеты. Сейчас «Рука» стала вроде самолета, вроде летящей по небу катастрофы. Высота была сорок тысяч метров и снижалась постоянно на сотню метров в секунду. Дзау глянул на бледный горизонт, на гряду торосов льда, простершиеся за окном обзора. Среди них были глыбы до пятисот метров высотой – лед, выдавленный постепенным замерзанием океанских глубин. Дзау постучал по консоли, добился мимолетного внимания одного из пилотов, клочка информации. Они минуют эту гряду и три следующих. За ней, у горизонта, тени были не такими резкими… иллюзия расстояния, или неровный лед засыпан глубоким снегом.

Из коридоров донесся резкий треск тяжелого орудия Брюгеля. Крики, тишина, и снова треск, только дальше. Наверное, все люки запечатаны. И Ритцер Брюгель прорывается через каждый. В некотором смысле предводитель был прав: он контролирует физический уровень. Он может добраться до оптики корпуса и отрубить связь с L1. Он может «отключить» еще оставшихся локальных зипхедов…

Тридцать тысяч метров. Тусклое солнце отражается ото льда, но никаких признаков искусственного освещения или городов. Они опускались в середину самого большого океана планеты. И скорость «Руки» была пока больше трех звуковых. Скорость снижения – все те же сто метров в секунду. Интуиция и кое-какие проблески на панели состояний сообщили ему, что они будут размазаны по ландшафту со скоростью больше звуковой. Если, конечно – главная мощность все еще росла, – не будет включен еще раз главный двигатель, и точно в нужный момент… а для этого нужно чудо. «Рука» настолько велика, что ее брюхо и жерло можно использовать как амортизатор, чтобы их размазало на километры пути торможения, а мостик и жилые отсеки остались целы. Среди хвастливых историй Фама Тринли были и такие.

Ясно было только одно: имей Дзау сейчас полный контроль, при всем искусстве своих пилотов он бы такую посадку выполнить не мог ни за что.

Корабль миновал последнюю гряду торосов. Коротко полыхнули вспомогательные, скорректировав курс на градус, будто знали, что там впереди.

Время убивать сократилось для Ритцера Брюгеля до нескольких секунд. Рите ничего не грозит. Дзау смотрел, как поднимается ему навстречу прыгающая неровная земля. И с ней поднималось странное чувство ужаса, триумфа и свободы.

Ты опоздал, Ритцер. Ты просто опоздал.

60