Глубинка

Всему тут есть логическое объяснение.

Гришка. Он же ведь пришёл каяться.... Искренно, я почувствовал! К чёрту.

Хочется иногда, даже такому вечно одинокому страннику как я, тёплого, женского плеча, нежный взгляд из двух глаз, пылающий страстью. Прикосновений рук…

Приятный уху треск дров из печки, старая кровать, перина, рядом Наташка… Моя любимая Наташка. Не как в прошлые разы. Лежит нагая, обхватив ногами моё тело словно змея, носом трется об щеку. Шепчет:

– Любимый… Не бросай меня.

Сначала я поцеловал её в нижнюю губу, затем в верхнюю.

Её волосы сливались с моим телом в одно целое.

Изо рта шёл пар.

Я точно её где-то видел. Я чувствую, как будто знаю её всю жизнь.

Только теперь всё по-другому.

Набожность человеческая вполне объяснима. Стоит только посмотреть на небо. На тысячи, миллионы святил, между которыми световых лет не счесть. Насколько человек ничтожен перед необъятным…

Или же нет? Философия, философия…

Извините. Замолк.

Теперь я всё понял. Я чист, голова ясна.

Я был склонен жить как Маленький принц, или как барон Мюнхгаузен. Они и их авторы видят жизнь такой, какая она есть. Они её не усложняют. В этом их правда.

Бежать.

До станции! Единственный выход.

Так, стоп, стоп, стоп! Без паники! Так! Ммм… Вещи… Да хер с ними. А как же Наташа? Нет, никогда!

Принятие.

Так должно быть.

Тепло, шёл дождь, белые лепестки абрикоса, стоявшего одиноко в лесной глуши, медленно уносил ветер.

Глава III. "Минуты пленительного наслаждения"

* * *

– Мама, мама, смотри! Абрикос зацвёл!

– Гляньте, гляньте! Чудо! Чудо!

– Дерево засохло! Труха! Этого не может быть!

– Чёрная магия! Это проделки ведьм!

– Успокойтесь, успокойтесь! Это знак! Знак! Как в пророчестве Евстафия!

– Заткнись дура!

* * *

Склонность человека воплощать свои сны наяву порождает жизнь вне реальности, около второго или третьего измерения, где загадочность и недостижимость является мотивом.

Жить «там» значит быть богом, изменяя сценарий по настроению, а не по законам или вечным клише. Без логики, без правил, без прямой или косвенной зависимости одного от другого. Лишь фантазия…. Бесконечная фантазия.

Творить, чтобы жить.

«Моим мирам нет счёта. Посему будьте осторожны! Миры имеют свойство исчезать на неопределённый срок».

Мироздание Макара. Том I.

На рассвете ливень кончился. Лишь ветер сдувал маленькие капли с веток, создавая морось. Мелко, ровно, докучливо.

– К тому же, в лес опасно. Гиблое место, особенно в дальнюю его часть, где топи. Там…

– Палыч? – перебил детектив Семёна.

– А вы откуда знаете?

– Рабочие рассказали. Местная легенда про призрака-охотника. – ответил Павел.

– Легенда? Призрак? Ебнулся? – недоумевал Виктор.

– Тык правда эта! Чистая правда! Палыча много кто видел! И слышал!

Вон, старуху мою, Машку, спросите! Она врать не будет! Детишек тоже спросите!

– Ебнулись тут все походу!

– Вить, не горячись. Народ набожный, не надо за это их винить. Это сто процентов кто-то из местных.

– Ну так пойдём узнаем!

– Пойдём. Но сначала, давай-ка в церковь заглянем. Проверим старого знакомого.

– Нельзя в церковь! Запрещено!

– Мне всё разрешено. Я здесь закон. – басом отрезал Виктор.

– Врешь, собака! Врешь, чёрт ебливый! Я те щас … – Семён замахнулся на Виктора кулаком.

Детектив увернулся на рефлексе и моментально ударил в ответ, в челюсть. Семён упал наземь.

Виктор – старый друг Павла. Работают вместе целую вечность. Высокий, статный и добрый в теле мужчина. Одевался всегда официально: часы, жилетка поверх клетчатой рубашки, брюки и туфли. Носил короткую стрижку с блестящей лысиной в середине головы и ухоженные бакенбарды по бокам. Когда работал, имел вид задумчивости, мягкости. Часто щурился, из-за чего по лбу проходила протяженная морщина. Говорил кратко, торопливо, как учитель. Выходил из себя, когда кто-либо рядом говорил откровенные глупости. Отличительной чертой его образа были очки с большими круглыми линзами и старый коричневый шарфик. Эти атрибуты имели для него большое значение.

Детективы неспеша шагом шли по узкой тропе.