Глубинный путь

Такой вопрос я задавал себе не впервые. И каждый раз, пытаясь ответить на него, я приходил к выводу, что первым заявил об этом неизвестный мне Тарас Чуть, школьник из Староднепровска. В мозгу этого парнишки, который не только не знал основ инженерной науки, но и наверняка хромал в элементарной математике и физике, блеснул необычайный замысел. Это означало, что идея прямого, совершенно безопасного скоростного пути между столицей и Дальним Востоком носилась в воздухе. Такой путь был необходим нашей стране. Письмо староднепровского школьника и беседы на «вечере фантазии» у профессора Довгалюка дали толчок этому делу. Инженеры Макаренко и Самборский начали работать над проектом туннеля. Но и они не смогли бы добиться его реализации. Завершил все дело безусловно академик Саклатвала, ученый с мировым именем. И снова я возвращался мыслями к Тарасу Чутю и должен был воздать ему должное, хотя лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств его идея начала так быстро приближаться к исполнению. Интересовал меня еще один вопрос, до сих пор мною не решенный: кто будет душой строительства, практическим осуществителем идеи?

Хотелось поговорить с кем-нибудь из близких людей, но это можно было обсудить в какой-то мере разве что с Антоном Павловичем.

Был еще майор Станислав Шелемеха, но он выехал на большие военные маневры и задерживался там на неопределенное время.

Иногда ко мне заходил Догадов, который заведовал в «Звезде» отделом писем. Поскольку вопрос о строительстве туннеля пока хранился в секрете, я не мог обсуждать с ним эту тему. Правда, мне казалось, что он что-то подозревает. Временами он наводил разговор на оборонные темы и работы Научно-исследовательского института строительства. Впрочем, его, по всей видимости, больше всего интересовала Лида Шелемеха, с которой, кстати, я его познакомил.

Часто, когда беседа заходила о ком-нибудь из известных или неизвестных нам корреспондентов, чьи письма читал Догадов, я вспоминал о Тарасе Чуте и предсказывал ему великое будущее.

Как-то, не сдержавшись, я сказал:

— Мне кажется, от этого мальчика кое-что будет зависеть в деле роста нашей техники и усиления нашей обороноспособности.

И тогда же Догадов спросил меня:

— Олекса Мартынович, мне кажется, что вокруг имени Тараса Чутя существует какая-то тайна. Я много слышу о нем от вас, от Антона Павловича, слышал, как говорил об этом мальчике профессор Довгалюк, но до сих пор не могу понять, что особенно интересного нашли в его письме. В чем тут дело?

— Знаете, — ответил я, чувствуя к своему собеседнику дружеское расположение, — Тарас Чуть — это мальчик, на которого нам, журналистам, нужно обратить такое же внимание, какое иногда обращают на маленьких музыкантов или художников.

— Между прочим, Аркадий Михайлович Довгалюк вызывает этого вундеркинда сюда.

— Да ну? — удивился я. — А я об этом ничего не слышал!

— Неужели? Собственно, вызывает его Антон Павлович, но по инициативе Довгалюка.

Я в самом деле ничего не знал, но мальчик меня очень интересовал. Поэтому вполне понятно, почему дня через три профессор Довгалюк, мой редактор, Лида и я ехали в машине на вокзал встречать поезд, на котором должен был приехать из Староднепровска Тарас Чуть. Было уже поздно. Поезд, который по расписанию прибывал в девять вечера, на этот раз почему-то опаздывал на три часа. Сидя в машине, мы оживленно разговаривали. Только Лида была молчалива и грустна. Последнее время я ее не видел, не встречал также ни Макаренко, ни Барабаша. Мне хотелось ее развлечь, и я начал рассказывать разные старые анекдоты. Но она едва усмехалась, а потом равнодушно сказала:

— От ваших анекдотов пахнет нафталином.

— Простите. Мне показалось, что вы чем-то опечалены, и я хотел вас развлечь… Других анекдотов я не знаю.

— Не сердитесь на меня… Я очень устала.

Я присмотрелся к ней, и она показалась мне необычно бледной.

Машина подъехала к вокзалу. Мы взяли перронные билеты и прошли на платформу. Моросил мелкий осенний дождик. Но вот между многими станционными огнями показались еще огни, которые приближались к нам. Под навес над платформой вкатился мощный паровоз, за ним застучали вагоны.

Аркадий Михайлович достал из кармана телеграмму, чтобы еще раз проверить, в каком вагоне ехал Тарас Чуть. В телеграмме стояло: «Выехал шестнадцатого поездом номер шесть вагон три место двенадцать Тарас Чуть».

Мы подошли к третьему вагону. Один за другим выходили пассажиры. Это были мужчины с чемоданами и портфелями, дамы с коробками, сумочками и разными пакетами, двое или трое вышли с маленькими детьми, но ни одного подростка, которого можно было бы принять за Тараса Чутя, мы не увидели.

Вот уже вышел и последний пассажир. Проводник поднялся на ступеньки вагона, намереваясь запереть дверь на ключ. Мы растерянно переглядывались. Черняк задержал проводника и спросил:

— Товарищ, в вашем вагоне, на двенадцатом месте, должен был ехать паренек из Староднепровска. Вы не замечали такого пассажира?