Глубины земли

Как же здорово бывает иногда играть роль доброй феи! В последнее время женщины поодиночке часто забегали к Анне-Марии и, осторожно спрашивали, нельзя ли им заказать то или другое в лавке. У одной, например, мать во времена ее детства варила такие прекрасные тянучки, она все еще помнит рецепт, и было бы таким сюрпризом угостить на празднике всех тянучками. Правда, сахар такой дорогой… Еще одной хотелось бы немного миндаля для своих пирожных — невероятная роскошь. Одной девочке хотелось бы иметь более красивую обувь — она должна выступать, а сапоги с грубым кантом вряд ли будут хорошо сочетаться с одеянием ангела… Они заплатят позднее…

И Анна-Мария говорила «хорошо» и «пожалуйста», и «запишите это на мой счет!». Потому что они так извинялись и так стыдились своих просьб. Но она понимала, что означает для них получить то, о чем они даже и мечтать-то не смели. Конечно, она знала, что благодаря этому в их домах тоже появятся пироги к Рождеству, и кое-что другое, но она позволяла им это. И если бы она могла только их чем-то порадовать, ей было бы это приятно.

Но на самом деле, она с волненьем ждала ответа. Наверное, если так будет продолжаться, ей скоро придется ехать в банк.

Веселая стайка была уже на пустоши, и они поплотнее закутались в свои шали. Их фонари сверкали, как маленькие блуждающие огоньки, освещая песок и вереск, и зимнюю траву.

Навстречу им по тропинке кто-то шел. Женщины совершенно не испугались, ведь их было много, и приветствовали Коля, перед которым они на самом деле сильно трусили, веселыми криками.

Анна-Мария непроизвольно замедлила шаг, он тоже, а другие продолжали идти вперед.

— Ну, что? Как дела? — спросил он тихо и угрюмо. Они остановились, как будто прикованные друг к другу невидимыми цепями.

Было жутко холодно, ветер играл волосами Анны-Марии, но она ничего не замечала. С гримасой, которую можно было скорее услышать, чем увидеть, она сказала:

— По-моему, очень плохо. Если бы только Бенгт-Эдвард не был таким зажатым! Он поет, как ангел, но одно то, что он должен играть, совершенно парализует его. А вы… идете на шахту?

Он пробормотал что-то, что было похоже на «да».

— Кстати, я починил ясли и руку у Каспара.

— Прекрасно! Какое счастье, что у нас есть ясли и мы можем показать их! Потому что я боюсь, что ничего не получится.

Казалось, что он погружен в собственные мысли.

— Я хорошо знаю Бенгта-Эдварда, он иногда помогает в шахте. Могу попробовать поговорить с ним. Если это как-то поможет.

Они заметили, что уже долго стоят так, другие могут удивиться. Коль быстро проговорил:

— А еще я поговорил со Стиксеном и Сюне. О том, будут ли они выступать. Они, конечно же, тут же отказались с презрительными комментариями, но потом я слышал, что они обсуждали между собой, какие песни могли бы спеть.

— Это просто замечательно! Спасибо, ох, громадное спасибо, у меня просто камень с души свалился! Ну, мне надо идти, а то я потеряю остальных. Увидимся!

Она поспешила за маленькой группой женщин, освещаемой фонарями.

Клара остановилась, поджидая ее.

— Ага, так вот, в чем дело, — тихо произнесла Клара. — Значит, это Коль! Вы с ума сошли!

— Почему? — спросила Анна-Мария, и это прозвучало, как явное признание. Поэтому она поспешила добавить: — Он шел в шахту.

Клара посмотрела вслед исчезающему в темноте фонарю.

— В шахту в это время суток? Ну-ну, пусть говорит это кому-то другому! Разве фрекен не знает, что Коль сидел? За то, что убил человека? Он очень опасен, вот что.

Анна-Мария замолчала. Это были не слишком приятные новости. А Клара продолжала:

— Здесь мало кто об этом знает, скажу я вам. Я слышала, как он и Нильссон ругались однажды из-за этого, и думаю, что я — единственная — помимо них двоих, кому это известно, потому что я никому об этом не рассказывала. Я слышала, как Нильссон сказал Колю, что, возможно, ему стоит пойти к хозяину и пошептать ему на ушко как раз то, о чем я только что вам сказала. И тогда я услышала, как Коль что-то прошипел Нильссону таким злобным голосом, что было похоже, что он схватил его за горло, потому что Нильссон стал ужасно хрипеть, задыхаться, и еще я услышала, как Коль что-то говорит о том, что пришьет его. Мне кажется, что Нильссон вымогает у Коля деньги, потому что он всегда может себе позволить покупать в лавке сладости. Нильссон, я имею в виду. Все боятся Коля за его нрав, потому что он может до полусмерти избить парней на шахте, если они делают не то, что он говорит. Так что барышне следует быть немного поосторожнее!

Анна-Мария слабо возразила:

— Но между нами ничего нет, мы просто друзья, он несколько раз помогал мне.

— Тогда он явно переменился, — пробормотала Клара. — Он просто одинокий волк, худший из тех, кого я только видела. Другие парни иногда ездят в город, чтобы подцепить там девиц определенного сорта, извините, что приходится говорить о таких грубых вещах. Но он — никогда. Для него существует только шахта. Барышне следует остерегаться таких мужчин, ведь такие, у которых никогда никого не было, если подпустишь их к себе, они делаются как безумные. Во всяком случае, не поощряйте его!