Глубокая, как река

К вечеру пирогу вытаскивали на берег и укладывались спать под звездным небом, а наутро просыпались в объятиях друг друга, что было внове для обоих. Даже в первые годы после свадьбы Сэмюэль никогда не залеживался до утра в кровати Летиции, которая утверждала, будто настоящая леди должна просыпаться в собственной спальне одна, не обремененная ничьим присутствием, даже законного супруга. А Оливия всю жизнь спала одна, даже в детстве, когда случалось останавливаться с родителями в роскошных апартаментах европейских столиц, и совсем еще недавно, когда проводила ночи в крохотной и уютной хижине Микайи. Никогда прежде Оливия не могла представить, какую радость испытывает женщина, просыпаясь в объятиях любимого мужа и ощущая биение его сердца у своей груди.

Ей хотелось, чтобы путешествие по реке длилось вечно и они могли бы прожить жизнь, питаясь дарами природы, собирая ягоды, стреляя и жаря на костре кроликов и любуясь багрянцем лесного наряда. Когда пирога скользила вниз по течению, время от времени на поверхности воды появлялись мускусные крысы и выдры, они лихо плавали и ныряли в погоне за добычей, забавляя путешественников своими проказами. А с берега их провожал черными бусинками глаз бурый медведь, приподняв окровавленную морду над тушей убитого оленя. Оливия от души наслаждалась и восхищалась причудами природы, дивясь ее контрастам мирного покоя и жестокости.

— Я буду скучать по Микайе, мне его всегда будет не хватать, — задумчиво произнесла Оливия на третьи сутки путешествия по реке. Она вытянулась на дне пироги, подставив лицо ярким лучам солнца, в то время как Сэмюэль ловко работал веслом, удерживая лодку на стремнине. — Знаешь, когда мы стали прощаться, у меня сердце буквально разрывалось. Никогда прежде я не испытывала такой боли, даже когда расставалась с герцогом Сан-Джорджио. Это тот, кто научил меня верховой езде. Тогда мне было всего десять лет, а герцога я называла дядей Анджело. — Она тепло улыбнулась своим воспоминаниям. — Я рыдала тогда несколько дней кряду, и никто не мог меня утешить.

— Почему вы расстались? — спросил Сэмюэль. Он догадывался, что услышит в ответ, но хотел, чтобы Оливия сама рассказала, в надежде узнать как можно больше о ее семье.

— Отцу стало скучно, надоело жить вдали от суеты мирской. Его влекло общество дам, сверкающих драгоценностями, недоставало остроумных бесед, шуток и сплетен, он жаждал шума большого города; а по правде говоря, он просто не мыслил жизни без игорных домов в Риме. Вот мы и поехали через всю Европу. Мне кажется, чем дольше мы находились в пути, тем меньше хотелось задерживаться в одном месте и тем бесприютней мы становились.

Теперь Сэмюэль начинал понимать, почему она так ценила простую жизнь в хижине Микайи, и корил себя за то, что однажды сказал Оливии, что ей, конечно же, скоро прискучит это приключение и что она захочет вернуться к беззаботной жизни в Сент-Луисе.

— Мне кажется, — мягко сказал Сэмюэль, — что Микайя был для тебя лучшим отцом, чем Жюльен Сент-Этьен.

— Ты прав, хотя раньше я не могла бы себе подобного представить. Я обожала отца… но по-настоящему поняла самое себя лишь после встречи с Микайей Джонстоном.

— Не горюй, Ливи, мы увидимся с ним весной, он обещал навестить нас в Сент-Луисе. Прости, что не успели заехать в хижину, но у меня действительно нет времени. Мне нужно как можно быстрее отправить донесение начальству и договориться о встрече с осагами Сантьяго Куинна.

— Видно, ты неправильно меня понял. Я сказала, что буду скучать по Микайе, но это не означает, что буду чувствовать себя одинокой, — лукаво улыбнулась Оливия и потянула мужа за руку, помешав грести. — Пусти лодку по течению, оно здесь достаточно сильное, — попросила она с ленивым смешком.

Сэмюэль внимательно оглядел реку, насколько хватило глаз, — путь впереди был свободен. Полковник, положил весло, опустился на дно небольшой пироги с обтянутыми шкурами бортами и заключил жену в объятия. Они пригрелись под лучами заходящего солнца и молча провожали глазами проплывавшие мимо берега, поросшие высокими деревьями.

Они достигли Сент-Луиса на следующий день с наступлением сумерек. Гавань была забита судами, и Сэмюэлю стоило немалого труда протиснуться к берегу. Он быстро вытащил лодку на песок и огляделся. Вокруг ни души, и только со стороны Мейн-стрит доносился гул пьяных голосов.

— Первым делом пойдем ко мне домой. Перед тем, как докладываться Бейтсу и Кларку, нужно надеть парадную форму, — сказал Сэмюэль, сверкнув белозубой улыбкой. — Если пообещаешь себя хорошо вести, может быть… вполне может быть, что перенесу молодую жену на руках через порог.

— Будем считать это не обещанием, а клятвой. А еще поклянись обеспечить мне горячую ванну. Я не только обросла грязью, но и отчаянно замерзла. Боже! До чего хочется поскорее забраться в горячую воду, намылиться душистым мылом и блаженствовать.

Они поднялись по крутому склону, обошли стороной кварталы, где вовсю веселились пьяные матросы, и двинулись на юг к дому на Плам-стрит.