Глубокая, как река

— С женщинами мне не довелось много общаться, и об англичанине я слышала только от Микайи, о чем уже вам рассказывала, — ответила стоявшая у печки Оливия, искоса наблюдая за Сэмюэлем. — Значит, вы присоединились к Мануэлю Лисе лишь для того, чтобы разыскать английского агента? Иной причины не было? — «Меня, выходит, он и не думал искать?»

— Его нужно остановить раз и навсегда, — ровным голосом сказал Сэмюэль. На память пришел Эмори Вескотт, которого Шелби подозревал в предательстве, и снова возник вопрос о возможной связи Оливии с сетью иностранных шпионов. Полковник поворочался на кровати, потом прикрыл глаза и притворился спящим. Да, надо скорее бежать из этой хижины. Причем по многим причинам.

В тот вечер Сэмюэль, несмотря на возражения Оливии, потребовал жареной рыбы, а после ужина долго обсуждал с Микайей причины недовольства осагов властями. Старожил знал многое об английских торговцах, которые обхаживали молодых воинов, стараясь вбить клин между ними и миролюбивыми старейшинами племени, но практически ничего не сказал Шелби, не желая делиться сведениями, полученными от Похуски в доверительных беседах, и ставить под угрозу будущее осагов. Микайя сообщил только, что Похуску серьезно беспокоит, как бы всему племени не пришлось отвечать перед американцами за нападение кучки отщепенцев на полковника. Подобно Сантьяго Куинну, Микайя Джонстон испытывал гораздо больше симпатии к индейцам, нежели к американскому правительству.

В последовавшие дни Сэмюэль начал быстро поправляться. С Оливией у него складывались, мягко говоря, странные отношения, и он никак не мог разобраться в собственных чувствах. Раньше, на реке, в команде Мануэля Лисы, все было более или менее ясно. Тогда он имел дело с взбалмошной, избалованной, ни на что не пригодной девицей, способной на самые дикие поступки. А теперь приходилось делить небольшую хижину с женщиной, подобной которой полковник никогда не встречал. Оказавшись в глуши, вдали от привычной жизни, она проявила твердость характера, самообладание и силу воли. И в то же время стала еще более соблазнительной, хотя постоянно была настороже и держала его на расстоянии. Но ее холодность и насмешки только распаляли воображение — чем холоднее она становилась, тем больше желал ее Шелби.

Оливия старалась не думать о Сэмюэле, все время подыскивала себе занятия, переделала массу полезных дел, но размеры хижины не позволяли игнорировать присутствие больного, да и приходилось проявлять о нем заботу. Она следила за его выздоровлением со смешанными чувствами. Ее вроде бы должна была радовать возможность избавиться от докучливого пациента; однако девушка сознавала, что на сердце у нее станет пусто, когда Сэмюэль уйдет.

Однажды после завтрака Сэмюэль поднялся, потянулся и напряг мускулы левой руки. Боли в боку почти не чувствовалось, и вот уж несколько дней рану не пришлось перевязывать, что вселяло надежду на полное выздоровление.

— Боже! У меня все тело чешется, как у медведя после зимней спячки, — воскликнул полковник.

— Да и по запаху вы напоминаете медведя, — не удержалась Оливия.

Глядя на них, сидевший за столом Микайя звучно шлепнул себя по бедру и сказал:

— Ну, если бы вы все еще были без сознания, Искорка бы вас тут же вымыла.

— Думаю, полковник теперь способен помыться сам, — вмешалась Оливия, прошла к полке с припасами и достала кусок мыла. — Держите. — И бросила мыло Шелби. — Пойдите к ручью и помойтесь. День сегодня теплый, а Микайя вас доведет.

Сэмюэль поймал мыло левой рукой на лету, усмехнулся и сказал:

— Сам дойду. А бритву у вас можно попросить? Я оброс до неприличия. Пора принять человеческий облик.

— Бритье — чистая потеря времени, — ворчал Микайя, доставая бритву. — Впрочем, если бы и мне было что показать, я бы тоже, может быть, побрился, а так лучше ходить с бородой.

«Упрямец», — осудила Оливия полковника, отказавшегося от помощи Микайи, который, видя, что в его услугах не нуждаются, отправился проверять силки, расставленные на зайцев. А Сэмюэль надел мокасины, которые приобрел для него хозяин хижины в селении осагов, и неспешно побрел к реке. Глядя ему в спину, девушка сердито пробормотала:

— Сам будет виноват, если упадет в речку и утонет.

А перед глазами стоял Сэмюэль, обнаженный, плещущийся в прозрачной воде. Естественно, Оливия много раз видела его таким, но то было, когда он находился без сознания, метался в горячечном бреду. У нее тогда не было времени и сил любоваться великолепным мужским телом. Теперь — другое. С тех пор как он пошел на поправку, девушка все больше и больше отдалялась от него, старалась как можно меньше времени проводить в хижине, помогая Микайе и не желая наблюдать, как Шелби набирается сил, а значит, скоро уйдет от них.