Глубокая охота

– Такэда-сан. – Первыми на глаза попались две стройные ножки в лёгких сандалиях и тонких полупрозрачных зелёных чулках. Затем командир ВАС-61 поднял взгляд повыше – и ему очень захотелось грязно выругаться.

* * *

В столовой лётного состава перед отбоем играли в нани о… – популярную салонную забаву. Россыпь украшенных триграммами сувенирных, на заказ, серебряных пиастров закрывала дно столовского жестяного подноса.

Не участвовали в игре только двое – в один угол забилась больным зверьком Марыся Пшешешенко, в другом, под забранной в стальную обрешётку лампой, что-то увлечённо чертила в лётном планшете Верзохина-Джурай. Обе почти не реагировали на шум вокруг. Подавленную угрозой Такэды Рысь не могла расшевелить даже её бортстрелок, в любых других условиях пробивная и настойчивая Яська Пщола. Что же до принцессы легендарных «В-Д», она всё же снисходила до подруг, но очень сильно через раз.

– Восьмёрка Земли! – вытянула монету Анна Тояма. – Работа вручную, целеустремлённость, уникальный дар. Хм-м…

Её взгляд скользнул по креслам у стен и замер в углу.

– Нани о кангаэттэ иру но?.. Джура-сан! – Ритуальный вопрос канул в пустоту бесследно. Нанами-Джура полностью забыла о любых приличиях и столь увлечённо возила карандашом по бумаге лётного планшета на коленях, что попросту не расслышала вопроса.

– Джура-а-са-ан? – Отклика добиться получилось только со второго раза. – Пиастр за твои мысли!

– А какой был вопрос? – растерянно спросила Верзохина-Джурай. – Я не расслышала.

Кубрик затрясся от смеха.

– Вопрос отменяется! – решила за всех Сашенька Прибылова. – Джура-сан, что ты уже столько времени рисуешь?

Вместо ответа Верзохина-Джурай развернула планшет к ней лицевой стороной.

– Flugnavigationgehimesgerat, – запинаясь прочитала Сашенька. Идеально ровный устав высокого имперского готика тянулся через верхнюю часть листа целиком. Судя по количеству завитушек, новую букву Джура украшала и дорисовывала каждый раз, как её мысль заходила в тупик. Случалось это часто – под надписью громоздилась многократно правленая и перечёркнутая схема непонятно чего из множества значков и соединительных линий. Тут и там её дополнял скупой курсив примечаний. В углу планшета болталась на скрепке перетянутая резиночкой стопка перфорированных фотографий страниц неизвестного документа, зато под шифром geheim и со влёт узнаваемой имперской янтарной хризантемой в углу.

– Сдаюсь. – Монета с подноса улетела в подставленную руку Верзохиной-Джурай.

– Правосудие. – Нанами-Джура отложила планшет на колени и считала монету. – Благовещение. Дух. Высшая точка напряжения. Хм… Рыся?

– А то вы сами не знаете. – Пшешешенко забилась в кресло с ногами, обхватила колени руками и уткнулась в них головой. – У-у-у, ку-урва-а… с такими подругами без врагов можно обойтись! Мало просто каблук в спину воткнуть, ещё обязательно попрыгать, да?

– Да какая тебе разница? – спросила Юнона Тояма. – Ну отдохнёшь на атолле пару недель. Командир же говорил, что смена борт – суша всё равно будет. У всех, чтобы форму не теряли.

– Это тебе никакой, – простонала Марыся. – А у меня дед, если узнает, что к армейским списали, лучше сразу головой в колодец. У него же тут наверняка шпионы, у-у-у…

– Дай взятку, – посоветовала ей Джура. Все звуки в столовой на мгновение затихли. Настолько короткого и практичного совета от неприступной принцессы не ожидал никто. Она полюбовалась ошарашенными лицами подруг и невозмутимо добавила: – А что такого? Все боярские роды это рано или поздно делают. Вопрос больше в том, как не продешевить. Или вы думаете, мне вот это вот имперское добро развлекаться за красивые глаза отжалели? Нет, пришлось нести… скажем так, посильные расходы.

– Это тебе они посильные, – мрачно простонала Марыся.

– Ну ты же не знаешь, чем закончится официальная часть расследования, – невозмутимо ответила Нанами-Джура. – Всё-таки не каждый день пилотка обстреливает капитанский балкон «острова». Поверь, без официальной бумаги, только на словах, тебя никто…

Её прервал настойчивый стук в переборку. Через комингс переступил вестовой с белоснежным конвертом в руках. Печать командира борта и личную родовую печать Морского Ястреба Такэда разглядели все.

– Марыся Пшешешенко… сан? – Обычные матросы рядом с золотой полусотней изрядно робели, но сейчас за вестовым стоял авторитет командира ВАС-61, так что конверт лёг в дрожащие руки, словно приговор Владыки Неба.

Вестовой развернулся и, чеканя шаг, ушёл.

– Ну всё, – театральным шёпотом разнеслось на весь отсек. – Отлеталась.

– Kiedy wszystko stracone… – Пшешешенко восстала, мёртвой хваткой держась за смятый пополам конверт, и походкой ожившего вдруг оловянного солдатика ушла, всё больше переходя на бег.

Столовая лётного состава проводила её гробовым молчанием.

– …nadal mam swoje ciało, duszę i honor[3], – закончила в абсолютной тишине Верзохина-Джурай ей вслед старую шляхетскую поговорку. – Знаете, мне кажется, что наша подруга только что отправилась делать отменную глупость.