Глубокая охота

— Разумеется, меня качало. Все набились в рубке как стадо свин… а рулевой сказали «держать курс», так она и держала, при том, что лодку развернуло лагом к волне и бортовая качка была градусов тридцать.

— И поэтому одеяло у вас, гм, вздымалось как плащ у графа Гоэмона?

— Что?! Доктор, да вы же видели, я шел, закутавшись в три оборота!

— Не знаю, не знаю, — не отрываясь от тетради, отозвалась Харуми, — я же осталась в рубке, руководить реанимацией лейтенанта Неринг. Кстати, о вашем совместном купании среди экипажа тоже ходят разнообразные слухи.

Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что фрегат-капитан тоже всего лишь слегка покраснел. Разве что сжатые до белизны кулаки могли выдать, что фон Хартманн выбешен почти до предела. Любой из его прежнего экипажа, увидев Ярослава в подобном состоянии, побежал был прятаться как можно дальше и надежнее — например, в торпедный аппарат, хорошенько задраив за собой крышку.

— Слухи, — повторил фрегат-капитан. — Разнообразные. Что ж… согласен, это моя недоработка. Если у команды остается время обсуждать… купание, это значит, уровень боевой подготовки совершенно недостаточен. Придется исправлять.

— Только не говорите, — тут же «встала на дыбы» докторша, — что вы из мелочно-мстительных соображений решили загонять бедных девочек учебными тревогами. У них сейчас без того слишком большая нагрузка на организм и особенно психику. Это замкнутое пространство, отсутствие личного укромного места, качка, спертый воздух при погружениях… предупреждаю, я вам не позволю еще и угробить их беспрерывными тренировками…

Фон Хартманн не на шутку задумался, может ли длительный недотрах вызывать у молодых женщин резкое снижение умственных способностей. О том, что подобный недуг способен молниеносно поразить матросов и даже младших офицеров, Ярослав убеждался неоднократно. Чаще всего это происходило в процессе чтения протоколов из военной полиции.

Кстати, о чтении… не без усилия он оторвался от созерцания пуговичек верхней части халата и перевел взгляд на полку с тематической литературой. Часть названий, разумеется, была на латыни, но вот остальные…

— Доктор… — хотя Ярослав перебил Харуми на полуслове, голос его звучал спокойно, скорее даже вкрадчиво, — вы никогда не вырезали себе аппендицит? Самостоятельно, без наркоза и обезболивания?

— Простите… — отложив ручку, доктор удивленно посмотрела на фон Хартманна. — Вы это… серьезно спрашиваете?

— Я могу и по другому сформулировать. Скажите, какой у вас опыт работы военно-морского медика?

— Не менее странный вопрос, фрегат-капитан! — доктор попыталась возмутиться, но… как-то не очень уверенно и убедительно, — вы же должны были читать мое личное дело. Как выпускница Императорского Университета, я еще во время учебы прошла полный курс военно-полевой медицины у самого профессора Булочкина, после магистратуры была направлена в госпиталь Святой Заступницы…

А ведь в самом деле, подумал фон Хартманн, я же, идиот эдакий, действительно читал её дело. И звоночек, нет, ревун боевой тревоги должен был завопить уже тогда. Все же на поверхности, надо было лишь немного включить голову…

— Я действительно читал ваше дело, — произнес он вслух,— Прекрасный послужной список, отличные отзывы коллег… да и Университет вы окончили «с бантом», подозреваю, для женщины это еще более непросто. Но я не увидел там главного: хоть какой-то практики работы судовым врачом, хотя бы на торговом судне, не говоря уж о корабле. Вы в своем госпитале хоть раз имели дело с теми, кого только что вытащили на борт? После торпедирования, обгорелых как головешка или наглотавшихся мазута. Знаете, чем различаются снаряды «тип 7» и «тип 9» стандартной корабельной пятидюймовки Конфедерации? — Харуми медленно качнула головой, — Да, вижу, что не знаете. «Тип 7» это фугасный «военного времени», с начинкой из тринитрофенола, при взрыве дает уйму ядовитых газов и вихрь осколков. Однажды на моих глазах из матроса вынули три десятка этой мелкой дряни, причем врач выискивал только самые крупные. По сравнению с «семеркой», «Тип 9» сама гуманность. Полубронебойный, снаряжен тринитротолуолом, осколки сравнительно крупные, так что и раненых практически не бывает… когда в человека на большой скорости прилетает кусок зазубренной стали, человек после этого если живет, то плохо и недолго, пока кровь не вытечет.

Фраза получилась длинная и за это время доктор Харуми успела немного собраться с мыслями.

— Я по-прежнему не понимаю, к чему вы все это рассказываете, фрегат-капитан, — холодно сообщила она. — Может… предположим, я не имею такого богатого опыта, как вам бы хотелось. Но я врач и, поверьте, видом крови меня не напугаешь.

— Что вы врач, я верю. Меня интересует, какой вы врач?

— Я все еще не пони…

— Лейтенант медицинской службы флота! — повысил голос фон Хартманн. — По какому профилю вы заканчивали университет? Что стояло у вас в дипломе?

— Я… — Харуми судорожно сглотнула, — не желаю отвечать на этот исключительно хамский вопрос.