Глубокая память (сборник)

– Надя, Надя! Пусти ты парня! – послышался из кухни густой бас Петра Ивановича. – Наш сын – гений! Надо дать ему свободу выбора. Не дурак же он, в самом деле, знает, когда отдыхать, а когда работать!

– Он работает больше нас! – не унималась Надежда Константиновна. – Ему нужно хорошенько выспаться!

– Ну, разве он виноват, что без него и шагу не могут ступить! – В голосе Юриного папы слышалась нескрываемая гордость. – Совсем немного осталось. Потерпи до конца июня – они сдадут проект, и он отдохнёт.

Мама Юры явно мучилась в нерешительности. Сафиуллин, замерев, ждал её вердикта. Пальчиков выглядел так, будто его сложившаяся ситуация абсолютно не касалась, и Сафиуллин от души надеялся, что Надежда Константиновна этого не заметит.

– Ну, иди, иди, – со страдальческим видом сказала она. – Но, если будешь оставаться на ночь в лаборатории, обязательно позвони!

Сафиуллин едва успел расслышать последние слова: как только мама Юры разрешила им идти, он аккуратно вытолкнул Пальчикова на лестничную площадку, вышел сам и поспешно закрыл дверь.

На птеромобиле они быстро добрались до лаборатории. Действие наркотика за ночь заметно ослабело: взгляд Ефима становился более осмысленным. Он уже начал с любопытством рассматривать ремень безопасности. Сунув ему в руку бутылку с волшебной минералкой, которой оставалось совсем немного, Сафиуллин потащил его из птеромобиля к зданию.

– Наташ, Лен, я привёл его! – крикнул он, зайдя в лабораторию.

Из-за большого вытяжного шкафа моментально выглянула Наташа.

– Как всё прошло? – тут же спросила она.

– Как по маслу, – улыбнулся Сафиуллин.

– Лен! Они вернулись! – крикнула через плечо Наташа, и в смежной лаборатории немедленно послышался звук бьющегося стекла и дробный стук каблуков.

Влетела растрёпанная Лена в развевающемся, залитым чем-то халате.

– Ну, наконец-то! Мы же на семь договаривались! – возмущённо сказала Лена, подходя к ним и оценивающе глядя на Пальчикова. – Всё хорошо?

– Отлично! Они ничего не заподозрили, – заверил её Сафиуллин. – А что вы делаете?

– У меня появилась идея, как разрушить нейронную сетку, – сказала Наташа, смотря на просвет бледно-зелёный раствор в колбе. – Я нашла в Роминой книге одно вещество, способное разорвать водородные связи между DDNC и молекулами ДНК и РНК. Сейчас мы пытаемся его приготовить.

– Здорово! – обрадовался Сафиуллин. – Значит, мы скоро вернём Роме и Юре их тела?

– К сожалению, не скоро, – покачала головой Наташа. – Вещество будет готовиться несколько часов. Скорее всего, вы примете его только вечером. Так что мы с тобой отправляемся в школу, а Лена остаётся в лаборатории варить лекарство и следить за Пальчиковым.

Лена кивнула и, взяв Ефима за руку, повела его в смежную лабораторию.

– Кстати, ему нужна новая порция наркотика, – крикнул её вслед Сафиуллин. – И лучше поменяй халат!

Наташа засмеялась.

– Ты говоришь, как наш Виктор Егорович.

Они вдвоём вышли на улицу.

– Ты молодец, Наташ, – похвалил девушку Сафиуллин. – Я знал, что ты найдёшь лекарство!

– Ну, вообще-то, я наткнулась на него чисто случайно, листая Ромину книгу, – густо покраснев, сказала Наташа. – Она действительно оказалась полезной.

Над дорогой повис птеромобиль. Друзья забрались в него, и машина, поднявшись на уровень третьего этажа, заскользила между домами, рассекая прохладный утренний воздух.

Наташа, не отрываясь, смотрела на свои скрещенные пальцы, сложенные на коленях. Вид у неё был далеко не ликующий.

– Может, мне показалось, но ты, кажется, не особенно рада, что отыскала лекарство, – заметил Сафиуллин.

– Ты не представляешь, как странно видеть перед собой чуткого Рому Ерёмина! – грустно улыбнулась она и замолчала.

Сафиуллин подождал, но, поняв, что она не будет продолжать, решил настаивать.

– И всё же, что тебя расстраивает? Ты спасёшь друзей, закончишь вместе с ними «Глубокую память», станешь благодаря этому проекту видным учёным уже на первом курсе Биохимфака, на днях закончишь школу… Я бы на твоём месте был счастлив.

– Ты забыл один пункт: потеряешь хорошего друга, – печально добавила Наташа.

– Кого? – не понял Сафиуллин.

– Тебя, конечно, – взглянув ему прямо в глаза, сказала Наташа.

– А-а, – тупо протянул он, смущённо отвернувшись.

Наступило неловкое молчание.

Наташа, кажется, говорила вполне серьёзно и была очень расстроена. Лицо девушки выражало теперь настоящее страдание. Сафиуллин и не думал, что можно так сильно привязаться к человеку за несколько дней.

– Если бы я знала, что ты точно выживешь, когда… погибнет Рома, я бы очень хорошо подумала прежде, чем говорить вам о лекарстве, – очень тихо сказала Наташа.

– Ты что, Наташ! – в ужасе воскликнул Сафиуллин.

– Да! Это кошмарно, но я сказала то, что думаю! – крикнула Наташа, и её глаза засеребрились слезами. – Ты в сотни раз лучше этого заносчивого самовлюблённого хвастуна! Ты достойнее, чем он!