Глубокая память (сборник)

– Волновая пушка, – ответила Лена. – Воздух под огромным давлением сжимается в специальном аппарате и с силой выбрасывается в определённом направлении. Это не смертельно даже при прямом попадании. Но оглушить ненадолго пушка способна.

– А где Пальчиков? – Сафиуллин огляделся: Ефима не было.

– Он в соседней лаборатории, – сказала Лена, и тут же из смежной комнаты послышались звук бьющегося стекла и глухие стуки. – Иди успокой его. Лаборатория мне ещё пригодится, когда я буду готовить для вас лекарство. А потом приходи ко мне: осмотрю твой нос.

Лена принялась стягивать с Наташи мокрую одежду, а Сафиуллин прошёл в другое помещение.

Эта лаборатория по размерам была такая же, как первая, но, в отличие от неё, она была заполнена более громоздкими приборами, среди которых был и большой вытяжной шкаф. Эту комнату погром затронул в меньшей степени, но Пальчиков прилагал все усилия, чтобы это исправить. Быстро отрезвев от пережитого, он бил и опрокидывал всё, до чего дотягивался.

– Перестань! – приказал Сафиуллин, но Пальчиков остался глух. – Хватит!

– Освободите меня, бесы окаянные! – закричал Ефим. – Выпустите меня!

– Мы хотим тебе помочь, а ты не понимаешь, дубина! – крикнул в ответ Сафиуллин. – Если посидишь тихо пару часов, уже сегодня отправишься домой!

Это была правда. Лекарство почти готово, Лене осталось лишь очистить его с помощью несложных химических манипуляций. И тогда Ефим Пальчиков навсегда канет в Лету, откуда он был поднят неумелым экспериментом шестнадцатилетних подростков. Он умрёт, как умрёт и сам Сафиуллин…

Сафиуллин опять было предался мрачным мыслям, но летящая прямо ему в лицо стеклянная колба вернула его к реальности. Рука привычным движением взмыла вперёд, и сосуд резко остановился, повиснув в воздухе. Наташа была права: Ромино тело очень хорошо помнит механизм телекинеза, сам Сафиуллин как будто бы и не принимал в этом участия.

– Вы чёртово отродье! Прислужники дьявола! Сатанисты! – истерически завизжал Пальчиков, глядя, как колба сама собой скользнула в сторону и опустилась на стол.

Его слова подкинули Сафиуллину идею.

– Нет, Ефим, наоборот. Мы ангелы, – сказал он, стараясь сохранить серьёзную мину на лице. – Я же говорил тебе: ты здесь, чтобы искупить свои грехи, а мы – чтобы помочь тебе в этом. Но ты не хочешь исправляться, ты пьянствуешь и буянишь… Бог гневается на тебя…

Стеклянная посуда на столе задребезжала, приковав к себе испуганный взгляд Пальчикова. Ящики стола стали открываться и закрываться с громким стуком. Ефим отпрыгнул подальше, его полные ужаса глаза вылезли из орбит. Осколки стеклянной посуды, которую он разбил, поползли к нему, прижимая его к стене. Книги слетели с полки над письменным столом и закружились прямо над головой, словно стая стервятников.

– Прости меня, Господи, прости! – падая на колени и прикрывая голову руками, взвыл Ефим. – Прости меня! Я исправлюсь, клянусь! Пощади меня, Господи! Я больше никогда не буду пить! Больше никогда ничего не украду! Пощади!

– Что здесь происходит?! – Перепуганная воплями Пальчикова, в лабораторию вбежала Лена и застыла, уставившись на парящие предметы.

Сафиуллин решил, что произведённого эффекта вполне хватит, чтобы Пальчиков сидел спокойно ещё пару часов. Книги полетели обратно на полку и замерли, всё остальное тоже застыло.

– На этот раз ты прощён, Пальчиков, – наполняя свой голос мистикой, сказал Сафиуллин. – Но знай, что в следующий раз тебе не избежать божьего гнева!

Пальчиков с пола кинул на него затравленный взгляд. Лена с удивлением посмотрела на Сафиуллина.

– Хорошо придумано, – сказала она, когда они вдвоём вышли в первую лабораторию, оставив притихшего Ефима наедине с самим собой.

Лена старалась придать своему голосу нейтральность, но нотки осуждения всё равно слышались в её голосе. Всё-таки вид любимого человека, сжавшегося на полу от страха, заметно расстроил её.

– Как Наташа? – поспешил сменить тему пристыженный Сафиуллин.

– Всё хорошо. Рёбра целы. Я очень боялась, что воздушная волна раздробит кости, но они, к счастью, в порядке. Она, кстати, пришла в сознание.

Наташа стояла у треснутого зеркала, рассматривая себя в Ленином свитере, который был ей маловат. Резко повернувшись к ним, она поморщилась от боли и схватилась за рёбра.

– Я же сказала: двигаться осторожно! У тебя обширная гематома! – сердито сказала Лена. – Ложись обратно!

– Нет, я в норме. – Наташа натянула на лицо улыбку, которая походила на гримасу страдания. – Пойдём готовить лекарство.

– Я сама приготовлю, – категорично заявила Лена. – Осталось совсем чуть-чуть… Вот осмотрю Михаила Робертовича и пойду.

Лена долго колдовала над ним и, сделав всё, что в её силах, посоветовала потом обязательно сходить к врачу.

– Мне-то зачем это говорить? Роме и скажешь, – с лёгкой досадой сказал Сафиуллин и сразу же улыбнулся, поймав на себе пронзительный взгляд Наташиных карих глаз.