Глубокая разведка

Даю полную тягу двигателям и пытаюсь в развороте оторваться от головного американца. Но у «восемнадцатого» скорость несколько выше, чем у меня, он не отстает. Пытаюсь маневрировать, здесь у меня преимущество, но расстояние между нами такое, что «восемнадцатый» все равно не выпускает меня из прицела. Мой индикатор постоянно сигнализирует об этом. Сейчас он выйдет на дистанцию эффективного поражения, и — привет! Надо как-то выкручиваться. Внезапно в голову приходит шальная мысль. Мне неизвестно, делал ли кто-нибудь на «двадцать девятых» «кобру». Но чем в принципе мой «МиГ-29» отличается от «Су-27»? Разве что мощностью двигателей. А аэродинамика у них почти одинаковая. Я встречался с ребятами, которые летали на «Су». Они тоже не все умеют делать «кобру», но они рассказывали, как она делается. Я пробовал, но получалось не очень. Если честно сказать, то совсем не получалось. Но одно дело в учебном полете, другое — в бою. Сейчас у меня все равно нет другого выхода. Тем более что и американец не ждет от меня ничего подобного. Он считает, что моя песенка спета. Посмотрим, кто будет петь последним.

Продолжаю маневрировать, а сам внимательно наблюдаю за американцем. Он все ближе и ближе. Мне надо не прозевать пуска ракет, и раньше дергаться тоже нельзя, срубит. Вот, сейчас… сейчас… Есть! Под плоскостями «восемнадцатого» вспыхивает пламя. Я резко дергаюсь вверх и закладываю такой тангаж, что «МиГ» встает на дыбы, а у меня глаза проваливаются до затылка. «Кобра» получилась, конечно, ублюдочная. Я все-таки не Пугачев, а всего лишь Коршунов. Но главного я добился. Скорость значительно сброшена. Ракеты американца проскакивают подо мной и тут же загибают траектории вверх. Но это уже бесполезно. На сто восемьдесят им не развернуться, они меня уже потеряли.

«МиГ» запрокидывается на спину, и я, чуть не потеряв управление, сваливаюсь вниз. При этом я едва не сталкиваюсь с проносящимся вперед американцем. Он, наверное, так и не понял, что же произошло, и куда я делся. Все заняло считанные секунды. А я выравниваю машину, и американец оказывается прямо передо мной и чуть выше. Он так близко, что мне не надо тратить на него ракеты. Жму на гашетку. Длинная трасса прошивает кабину и левый двигатель «восемнадцатого». Из сопла валит дым, и американец начинает пикировать. Сначала полого, а потом все круче и круче. Парашюта опять не видно, судя по всему, пилот убит.

— Я двадцать пятый! Уничтожил один «F-18». Квадрат… Закончить доклад я не успеваю. Меня прерывают:

— Двадцать пятый! Вас атакуют четыре «восемнадцатых»! Уходите! К вам идут на помощь.

Закладываю вираж и вижу, как ко мне с юго-востока быстро приближается четверка истребителей. Хреново дело! С четырьмя не побарахтаешься. Надо рвать когти. Разворачиваюсь в сторону нашей границы и вижу, что до нее довольно-таки далеко. Могут и догнать.

— Андрей! — слышу я Виктора. — Я своего сделал. Тебя вижу, иду к тебе.

— Сорок второй! Тебя самого пара атакует! Черт! Откуда их столько здесь взялось?

— Всем, всем, всем! В квадрате 9Д четыре «восемнадцатых» атакуют двадцать пятого!

Ого! Значит, наши уже все в воздухе и идут сюда. Но мне от этого не легче. Они еще бог знает где, а эти уже рядом. Эти атакуют меня по всем правилам. Они расходятся в стороны и берут меня в клещи. Один караулит вверху, другой — снизу и двое с флангов. Маневрировать некуда, меня везде ждут. Вперед я не оторвусь, у них скорость выше. «Кобру» второй раз мне повторить не дадут, да и не удастся она мне.

Кажется, отлетался ты, Андрюха Коршунов. Перед глазами на мгновение появляется Вера. Такая, какой я видел ее последний раз. Стоит нагая, в одних туфельках, и смотрит мне вслед. Меня разбирает сначала злость, а потом вспыхивает ярость. Нет уж, господа янки! Так просто вы меня не подстрелите. Я вам не куренок, а коршун. У меня и фамиль такой!

Замечаю, что левый американец вырвался вперед. Вот ты-то, парень из Айовы, и будешь моей последней победой! Пусть даже ценой своей жизни, но я тебя сделаю.

— Я — двадцать пятый! Иду на таран!

Резко сваливаю машину влево и иду на сближение с американцем. Тот, видимо, понял и свою ошибку, и мое намерение. Он в ужасе шарахается от меня. Но радиус разворота у «МиГа» круче, чем у «F-18». Ему от меня не уйти. Его товарищи стрелять по мне уже не могут, я слишком близко подошел к их напарнику.

В крутом развороте я оказываюсь внутри дуги, которую описывает «восемнадцатый». Немного доворачиваю и падаю на него. Он уже так близко, что сквозь остекление фонаря я отчетливо вижу искаженное страхом лицо американского пилота. Он смотрит на меня через плечо округлившимися от ужаса глазами. На какое-то мгновение я вместо него вижу Веру. Она ободряюще улыбается, словно говоря: «Молодец, Андрюша! Так его!» Я подмигиваю ей и прибавляю тягу. Американец заслоняет собой все небо. Все! Сейчас…

И небо и американец с неимоверным грохотом и звоном раскалываются на мельчайшие осколки. Все дрожит, вибрирует, трясется… Я ничего не вижу. Что это? Смерть? Неужели она такая? Вот бы никогда не подумал!