Глубокая вода

– Он ждет, когда прибудет охранник. Знает, что вы будете следить за порядком на суше, так же как спасатели отвечают за безопасность на воде. В курсе того, что вы подчинены непосредственно мне. Хотя в критических ситуациях он также может отдавать вам определенные распоряжения. Правда, они вряд ли возникнут – отдыхающие еще ни разу не жаловались на опасность. Ага, можете заехать в офис. Туда, на Рокоссовского, где вы были. Там для вас приготовлены кое-какие продукты. Это чтобы вам меньше мороки. Все, успехов.

6. Солнце, воздух и вода

Не обманул Заруба.

На базе отдыха с классическим названием «Метеор» никаких проблем у Мельника не возникло. И никаких вопросов ему никто не задавал.

Директором оказался печальный мужчина неопределенного возраста. Виталий попытался прикинуть, сколько ему может быть лет, и быстро оставил эту глупую затею. Худой, загорелый и невысокий, стриженный «ежиком» и одетый в одни лишь синие шорты, которые когда-то были джинсами, он на собственном примере доказывал: не надо выдумывать никаких эликсиров молодости, садиться на кремлевские диеты или покупать различные стимуляторы-«бабочки». Вот вам три источника и три составляющие здорового вида – солнце, воздух, вода. Мельник подозревал, что Василию Обуховскому далеко за пятьдесят и что последние лет двадцать он шесть месяцев в году проводит здесь, на вверенной ему территории. Отсюда и причина грусти – новые времена, новые понятия, новые люди. Пришли эти новые люди с новыми понятиями, показали кому надо кучу денег, и теперь неизвестно – хозяин он, Обуховский, на этой базе или только кукла, которую за веревочки дергают и которая уже ничего не решает.

А еще непонятно, оставит ли новый владелец его на рабочем месте. Конечно, есть отчего грустить и есть причины смотреть волком на каждого, кто является после личного звонка хозяина.

– Люксов у нас не водится.

– Зачем? – Мельник взял у него ключ с жестяной биркой, на которой была выбита цифра «13». – Ой, а другого номера у вас нет?

– Суеверия?

– А то!

– Не ты один! – отрубил Обуховский. – Сейчас народ такой пошел – не хочет свои деньги за тринадцатый номер платить. Поэтому только он у нас пустой стоит даже в пик сезона. Значит, он единственный сейчас свободен.

– Слушайте, а если вдруг я заплачу, вы дадите мне домик с другим номером?

– Ничего не выйдет. Занято все. Хочешь – бери палатку, у нас здесь прокат.

– Раз так, то ладно уж, как-то переживу, – пожал плечами Мельник.

– Куда денешься, – буркнул Обуховский и повел его к указанному домику.

Им оказалась окрашенная в желтый цвет фанерная постройка, больше напоминавшая скворечник или собачью будку больших размеров. К ней пристроили небольшую терраску. От домика к домику тянулись провода.

– Осторожно с розеткой, искрит. – Обуховский отпер небольшой навесной замок. – И желательно не курить внутри. Не то пропалишь матрас, а у нас их пока мало.

– Поменять розетку не додумались?

– Зачем? Там же не живет никто никогда, я же говорил тебе!

Мельник заглянул внутрь. Голые стены, две кровати с панцирными сетками стоят возле стен друг напротив друга. Деревянная полочка, на ней – чайник, кастрюля, две миски, в одной из них две ложки и две вилки. Две эмалированные кружки. Все на вид очень старое. Сразу при входе возле розетки – холодильник «Кристалл».

– Работает? – кивнул на него Виталий.

– Если ты его не угробишь. – Обуховский осторожно вставил штепсель в розетку, и холодильник загудел так, что казалось – сейчас выпустит сноп огня из сопла и улетит, проломив фанерную крышу. – Белье получишь у меня. Кстати, пока белье – только для персонала. Твой хозяин обещает выдавать со временем каждому, натуральный отель… Сейчас народ еще обходится своими простынями.

– Н-да, с удобствами не густо. – Слово «хозяин» Мельник пропустил мимо ушей, понимая – Обуховский хотел его укусить.

– А ты, как я понимаю, не отдыхать собираешься, а нас всех здесь неизвестно от кого охранять. Никогда охраны не было, сколько себя помню, и тут – нате вам, жопа, Новый год…

Мельник чувствовал – с этим аборигеном ему надо поговорить. Но не здесь и не сейчас. Вообще надо осмотреться, что здесь и к чему, а уже потом спрашивать. Поэтому он решил сейчас молчать. А Обуховского, видать, это устраивало.

Мельник лежал навзничь почти час, но в голову не приходило никаких мыслей. Такое он за собой замечал нечасто. Неумение отключаться полностью и держать голову пустой и чистой Мельник считал то своим недостатком, то преимуществом. Все зависело от конкретных обстоятельств. А в этом отдаленном уголке природы в голове словно сквозняк гулял – все идеи, соображения и просто мысли будто выдуло.