Глубокий омут (ЛП)

Однажды, поковырявшись в тушеной говядине и испеченном хлебе, осушив большой бокал вина и дав остыть теплому заварному крему, она лежала, растянувшись на бархатном диване, когда вошел Дамас, как всегда небрежно. Она приняла сидячее положение с книгой на коленях, наблюдая, как он бесцеремонно пересекает комнату. Ее пульс участился при виде него, одетого в официальный вечерний костюм, выглядящего щеголевато и развязно, как всегда. Он был действительно красив в каком-то холодном, фарфоровом смысле. Мысли Кэтрин обычно были заняты радушным джентльменом с каштановыми волосами.

Выражение его лица показало ей, что он не был доволен тем, что увидел.

— Добрый вечер, Кэтрин.

Она не ответила.

— Ты неважно выглядишь. Ты ешь?

— Иногда, — ответила она, отметив, что ее голос был хриплым от того, что она давно его не использовала.

Он сел рядом с ней на диван, оставив между ними два фута, его тело было наклонено к ней.

— Я бы хотел, чтобы ты поела. Твои щеки потеряли цвет.

Ей хотелось поднять книгу, лежавшую у нее на коленях, и швырнуть ее ему в голову, как она делала раньше, но она знала, что он уйдет и не вернется целую вечность, как раньше. Он хорошо научил ее последствиям плохого поведения. Ей нужно было с кем-то поговорить, иначе она сойдет с ума. Пусть это даже будет он.

— Я в депрессии, — сказала она в стоической, бесчувственной манере.

— Я вижу это. Я не хочу, чтобы ты была в ней. — Его голос прокатился по ее коже, мягкая ласка сострадания. Он был искренен, и от этого ей стало еще больнее.

— Тогда отпусти меня.

Он наклонился вперед, поставив локти на колени, и посмотрел вниз на свои сцепленные руки.

— Я не могу.

Ей хотелось кричать и гневаться на него, но наказанием было бы еще большее одиночество. И будь она проклята, если не жаждала человеческого или даже демонического общения. Она прикусила нижнюю губу, ощутив соленый привкус крови.

— Что ты читаешь? — он спросил.

— Замок Отранто.

Дамас улыбнулся и откинулся на спинку дивана, закинув одну руку на спинку, его ладонь оказалась слишком близко к Кэтрин, на ее взгляд. Она медленно отодвинулась.

— Полагаю, я злой принц, а ты прекрасная Изабелла, замышляющая сбежать из его готического замка? — Его улыбка не должна была так на нее воздействовать. Трепет радости наполнил ее живот, когда она заговорила с кем-то, услышала голос другого, даже его самого.

— Для меня нет спасения. Кроме как в моих снах.

— И о чем же ты мечтаешь?

— Внешний мир, который я больше не могу видеть.

Он ничего не ответил.

— Увижу ли я это когда-нибудь снова?

— Это зависит от тебя. — Он постучал указательным пальцем по спинке дивана. — На данный момент это неразумно. — Он встал и поправил пиджак. — Я вижу, что потревожил тебя, придя так внезапно. Сейчас я тебя покину.

— Так внезапно? Так внезапно! Я была одинока целую вечность. Лори не хочет со мной разговаривать. Я прикована к этим четырем стенам, мне не с кем поговорить, и мой разум… — она прижала ладони по обе стороны от головы, чувствуя, как начинает болеть голова, ее цепь загремела. — Мой разум разрывается от этого мучительного одиночества.

— Возможно, я оставил тебя слишком надолго. — Он шагнул вперед. — Встань.

Его голос был нежен, но она все еще боялась его.

— Пожалуйста, — добавил он с обезоруживающим выражением лица.

Она встала, и он нежно взял ее за предплечья. Он осмотрел ее запястья, одно из которых все еще было в наручниках, оба они были натерты и покрыты шрамами от наручников.

— Ты бы хотела, чтобы я заставил боль уйти? Здесь? — Он провел большим пальцем по ее запястьям над шрамами. — И там? — Он указал на ее голову.

Она страстно хотела сказать «нет» и отвергнуть его предложение, но страдания ее нынешней жизни наполнили ее до краев, щемящее одиночество, отчаянная тоска, боль и горечь в ее сердце. Она нуждалась в нем, даже если была не более чем домашним животным. Все еще цепляясь за свою гордость, она не стала бы умолять. Она коротко кивнула головой.

— Хорошо. — Он улыбнулся. Взмахом руки манжета исчезла с ее запястья. Она вздохнула с облегчением, освободившись от пут. — Оставайся на месте.

Она это сделала.

Он поднял руки вверх и обхватил оба запястья, напевая на том же странном языке, что и раньше. Постоянная жгучая боль, которая стала для нее такой привычной, исчезла по его приказу. Красные ссадины исчезли, шрамы сократились до кольца тонких белых линий.

— Теперь твоя голова.

Он запустил пальцы в ее распущенные волосы на висках, обхватив ее череп руками. Ощущение было божественным. Глаза Кэтрин закрылись. Его шепчущий голос и магия, исходящая от его ладоней, погрузили ее в мечтательное состояние, в восхитительное очарование. Какое бы заклинание он ни наложил на нее, она чувствовала себя легче и менее обремененной. Он ослабил хватку, убирая одну руку, оставляя другую, запутавшуюся в ее волосах, его ладонь на ее скуле. Она открыла глаза и обнаружила, что он смотрит на нее с явной тоской. Ее пульс участился.