Глубокий поиск

- Я не совсем понял вашу аллегорию, - ответил я нервно. - Но то у меня были действительно потерянные годы. Если иной раз вспомню, то даже спина краснеет! Но стараюсь не вспоминать.

Он возразил с живостью, глаза загорелись, а на щеках выступили розовые пятна:

- Почему? Разве были по-настоящему позорные периоды, когда бы вы увлекались чревоугодием, были бы болельщиком или бабником - теперь их называют, если не ошибаюсь, "спортсменами"? Наркоманили, интересовались мальчиками? К тому же это не аллегория, поймите! Вы в самом деле общались с собой. В вашем сознании остались эти личности, вы их изолировали, загнали в дальние уголки мозга. Но они есть. Они живут, существуют. Это тоже вы. Не иносказательно.

Я замер, ощущая, как меня охватывает ледяная волна.

- Не понимаю, - выдавил я наконец. - Вы хотите сказать... Вы сказали, что сумели как-то связаться с этими тупыми личностями...

- Да.

- И в соседних камерах никого не было?

- Не было и самих соседних камер. Вы были один. И разговаривали со своими "Я" прошлых стадий развития. Да, человек нередко остается до конца жизни на первой. Иные вскарабкиваются на следующую. Живут и умирают в поисках продления жизни, йоге, оккультных науках и прочем-прочем... Немногие проходят и через эту стадию, попадают в другую... Еще меньше тех, у кого хватает сил перейти еще дальше... У вас, Юрий Иванович, этих стадий больше, чем у многих. Потому мы вас и пригласили для эксперимента.

Я слушал потрясенно, вспомнил и странную ухмылку администратора, который листал мою трудовую книжку. Значит, их как раз и привлекло то, что я поколесил по стране, побывал, бывал бит сам и научился бить в ответ...

- И что же, - сказал я ошарашено, - сам эксперимент... поиски других в гиперпространстве...

- Вы их нашли, - ответил он мягко.

- Я... искал их?

- Да. Человек - это и есть вселенная. Его психика, его мир... Их еще познавать и познавать. Мы стоим на самом берегу океана. Мы не знаем ни глубин, ни где другой берег.

Я пытался совладать с сумятицей в мыслях:

- Но... зачем?

Жолудев помолчал, словно затруднился с ответом, ответил с некоторой натугой:

- Дело в том, что в лучшем случае каждый из нас только... полчеловека, да где там полчеловека! Дай бог, чтобы хоть на осьмушку был человеком! Увы, каждый из нас столько давил в себе хорошего... Погодите с возражениями! Я тоже, как и вы, уверен, что я отсекал в себе отжившее, глупое, неверное. Да только я знаю теперь, что эта уверенность ошибочна. Мы всегда себя оправдываем. Всегда. Так уж устроена наша психика. Нужна совсем уж большая катастрофа, чтобы мы признались в ошибке. Не в ошибочно выбранном пути, а только в ошибке. Не в стратегии, в тактике. Разве не так?

- Ну, - сказал я с неохотой, - есть разница, признать, что свалял дурака, или признать себя дураком...

Когда он ушел, я, не в силах лежать, поднялся и заходил взад-вперед по комнате, но быстро устал, снова лег и вперил глаза в потолок. Там было пусто, в отличие от сумятицы в моей голове, снова вскакивал и метался, натыкаясь на стены. Я уже понял, поверил Жолудеву, даже восхитился чистотой и оригинальностью эксперимента. Вот только мотивы еще до конца не укладывались в сознании, в душе...

И вдруг как ослепительная молния сверкнула в сознании. Я остановился оглушенный, потрясенный. Так вот на что страстно надеется Жолудев! Безумная идея, настолько безумная, что даже вслух ее не в состоянии назвать, настолько нелепая, настолько дикая, противоестественная...

Я лег, расслабился, вогнал себя в состояние расслабления. В ванной было бы легче, но теперь я знал, кто эти сильные и тупые личности, слепо уверенные каждый в своей правоте и непогрешимости.

- Ребята, - сказал я охрипшим голосом, - да что же с нами... Если мы понимаем... не один же я понял, посмотрите через меня и вы...

Я понимал, что это критический миг, ибо что понятно сорокалетнему, того не понять школьнику младших классов, что с трудом понимает алармист или технолюб, то с отвращением отвергает спортсмен, одинаково глухой как к призывам одного, так и к стремлениям другого. А йог не только не способен понять - извилин недостает, но и не захочет даже слушать.

Несколько минут тянулось томительное ожидание, заполненное отчаянной надеждой и тревогой, трусливым опасением потерять свое крохотное "я". Каждый из нас знал, что только он прав, а все остальные - дураки и полные дебилы, даже если эти остальные - он сам на другой ступеньке. Неважно, на более ранней или более поздней. Все равно идиоты, потому что прав может быть только он, только я.

- Взгляните через меня, - повторил я настойчиво. - Не отвергайте заранее... Только взгляните моими глазами... А потом решите! Каждый волен остаться в своей скорлупе... Простите, в своем мире, единственно правильном... Прошу вас, только взгляните...