Глубокий рейд. Записки танкиста

Второй санитар Варламов, присев на корточки, подбрасывая в печку дрова, представлял собой полную противоположность Чечирке. Щупленький, низкорослый Варламов иногда также был объектом веселых шуток и дружеского подтрунивания со стороны товарищей. Их с Чечиркой здесь звали: «Пат и Паташон». Исключительная привязанность этих двух противоположных по внешности и по характеру людей была всем известна. Главенствующую роль в этой паре играл маленький Варламов. Чечирко его слушался во всем и все его указания выполнял беспрекословно. Варламов же заботился о своем беспомощном в житейских мелочах друге-богатыре, как о маленьком ребенке, и открыто опекал его. Некоторые шутники побаивались острого насмешливого языка Варламова, но, подшучивая над Чечирко, задевали иной раз и его защитника. Тогда Варламов начинал огрызаться.

Одно появление друзей всегда вызывало веселые улыбки. А когда у них самих было настроение посмеяться, Варламов брал Чечирку за руку и важно с ним шествовал по подразделению.

Сейчас Чечирко беспомощно оглядывался на своего маленького могущественного друга, но тот ковырялся в печке, как будто вовсе не замечая, в каком тяжелом положении находится его товарищ.

В черных глазках Варламова поблескивали веселые огоньки. Видно, сегодня он выгораживать своего друга не собирался и отдал его шутникам на полное растерзание.

Я прошел к печке, около которой, сняв шапку и улыбаясь в усы, сидел Кудряшов. Он подморгнул мне, указывая на обрубок полена: сядь мол, и, обратившись к Мальченко, спросил:

— Ну и что же дальше?

— …Так вот, — продолжал рассказчик, — пришли, значит, мы в эту самую деревню, а время, нужно вам сказать, было позднее, часов, наверное, около двенадцати. Осень была слякотная. Ветер пробирал нас сквозь мокрые шинели до самых костей и даже глубже. С неба, как через дырявое решето, лилась холодная вода. Она попадала прямо за шиворот наших гимнастерок. На улицах стояли глубокие лужи. Такие глубокие, что даже Чечирке было по пояс…

— Хорошо, что там не было Варламова, — съязвил кто-то, — а то, если Чечирке до пояса, то Варламов бы наверняка пузыри пустил.

— А я бы влез к нему на закорки, — бросил от печки Варламов.

— Спасаясь от этой слякоти, мы свернули в первую попавшуюся хату, — продолжал Мальченко. — На полу, столе и на лавках — везде лежали спящие люди. Делать было нечего. Пришлось потихоньку втиснуться между ними, почти у самого порога. Из-под двери дуло, и через пять минут мы закоченели как цуцики.

— Ты что это сегодня не заступаешься за своего приятеля? — шепотом спросил я Варламова.

— А пусть, товарищ старший лейтенант, пошуткуют. Все, глядишь, время быстрей пройдет, — тихо проговорил Варламов. — Учитываю, в общем, обстановку.

Варламов обернулся к рассказчику и спросил:

— Тебе-то, наверно, от холоду и страху тоже не по себе было?

— Еще бы, — засмеялся сержант, — я уже было замерзать начал, как слышу Чечирко заводит дипломатическую беседу с бабусей, которая лежала на печке, на тепленьких кирпичах.

— Послушай-ка, бабуся, ты не спишь? — тихонечко так он ее опрашивает. — Можно к тебе на печку погреться?

В палатке захохотали.

— Не знаю, о чем подумала бабуся, — смеясь продолжал Мальченко, — только слышу с печки ответ: — «Да тут у меня, сынок, тараканы кусаются, не улежишь!» Но Афоня Чечирко не убоялся тараканов. Он сказал бабусе, что у него имеется такой препарат, что все паразиты подохнут на месте. — «Так что же, можно мне на печку?» — снова спросил он. Но старушка, видно, испугалась, как бы этот препарат не уложил на месте и ее с тараканами. «Не знаю, родимый, тут теснота — повернуться негде». — отвечает она.

«Ничего, бабушка, поместимся. Как говорится, в тесноте, да не в обиде», — сказал Чечирко и решительно направился к печке. Тут бабуся перешла к решительным действиям: «Нет, сынок. Ты уже полежи там» У меня, милый, расстройство желудочное».

— Ха-ха-ха! — гремели в палатке.

Варламов снял с печки закипевший котелок, осторожно поставил его в сторонку, а затем, налив в кружки крутого кипятку, подал Кудряшову и мне. Мы поблагодарили.

Третью кружку Варламов подал Чечирке. Обжигаясь и перехватывая жестяную кружку из одной руки в другую, потея и беспрерывно дуя на чай, Чечирко стал отхлебывать кипяток. Котелок пошел из рук в руки.

— Плесни-ка и мне кружечку, — попросил Варламова Мальченко.

— Ты пока рассказывай. Очень уж интересно, — умиленно проговорил Варламов. — Кипяточка нет пока. А как ты закончишь свою сказку, глядишь, и новый вскипит. Вот тогда после трудов праведных и попьешь со вкусом.

— Так и быть, придется досказать, — облизнул губы Мальченко.

— Пришлось нам задержаться в этой деревне на несколько дней, — продолжал он. — Утром встали мы не выспавшиеся и злые. Афоня начал варить концентрат — суп-пюре гороховый, а я пошел на деревню пошукать чего-нибудь более существенного. От тылов мы с Афоней отстали и тем самым лишились регулярного армейского довольствия.