Глубоко в моем сердце (СИ)

Поднявшись на второй этаж, я увидела его и, подбежав, крепко обняла, несмотря на то что явно причиню ему боль. Он обнял меня в ответ своей не загипсованной рукой.

— Не хотелось бы тебя расстраивать, но я — не Макс, — горько прошептал он мне в волосы.

— Я знаю, глупый. Я знаю, — всхлипнула я Киру в грудь. — Я просто рада, что ты в порядке. По телефону мне сказали, что вы попали в аварию и состояние критическое. Я не знала оба или один из вас, — он крепче обнял меня.

— Кир, — мои родители подошли к нам. — Как ты? Как Макс? — спросила мама.

Он отпустил меня и сел на стул, как будто ему было тяжело стоять.

— Даже спрашивать не буду, как Вы поняли, что я — Кир, у вашей семьи явно дар к этому, — растерянно сказал он. — Я в порядке, рассекло лоб осколком стекла и сломана правая рука, потому что я пытался удержать Макса, так как этот говнюк не пристегивается, но, очевидно, я хреново справился с задачей. На лбу всего два шва. Ничего серьезного. У Макса все намного хуже — раздробленное бедро, трещина в ребрах, сломана правая рука, но самое хреновое черепно-мозговая травма, — он посмотрел на меня отчаянно. — Прогнозы неутешительные. Он может остаться хромым, а может вообще никогда не очнуться. Он в коме, Лера, — глаза Кира покраснели, он выглядел таким разбитым. — Это я виноват, — он опустил голову и всхлипнул.

— Не вини себя, сынок, — папа положил ему руку на плечо.

— Но это моя вина! Я ехал на высокой скорости, у меня не было подушек безопасности, я был зол и взвинчен, — закричал он, смотря на моего отца.

Я подошла, села перед ним на корточки и обхватила руками его лицо.

— Послушай меня. Макс — сильный, молодой и здоровый мужчина. Он выкарабкается, ты меня понял? Неужели у тебя совсем нет веры в собственного брата?

— Ты не видела его. Он был весь в крови. Обмякший, как тряпичная кукла. Его образ будет преследовать меня всю жизнь во сне и наяву.

— Милый, давай я схожу тебе за чаем или кофе и какой-нибудь едой? Тебе нужно поесть и успокоиться, — сказала мама.

— Не уверен, что мне кусок в горло полезет, но кофе был бы кстати.

— Мне тоже, мам, пожалуйста.

— Хорошо.

— Я помогу донести, — предложил папа.

Они ушли искать буфет. А мы остались вдвоем в пустом коридоре, наполненным лишь болью и отчаянием.

— Я не знаю, как буду без него. Он вся моя семья. Он частичка меня, — прошептал Кир.

— Все будет хорошо, — убеждала я его и себя.

— Кирилл Андреевич, — окликнул мужчина в медицинской форме. — Мы прооперировали Максима Андреевича. В бедро вставили титан, но мы все еще не можем дать никаких гарантий, как пройдет его восстановление, будет ли оно 100 % или нет. Он все еще в коме, но состояние стабильное. Следующие сутки будут решающими. Если спадет опухоль, то возможно скоро он придет в сознание.

— К нему можно? — спросила я.

— А Вы?

— Его невеста.

— Только если ненадолго и по одному. Возьмите на посту у медсестер халаты и бахилы. Вторая реанимация.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Мы сделали все возможное. Теперь все зависит от него самого, — с этими словами врач ушел дальше по коридору.

Мы взяли на посту у медсестер все, что было сказано, оделись и вошли в реанимацию № 2. Кир отказался идти один, поэтому мы проигнорировали наставление врача. Макс был на аппарате искусственного дыхания, из здоровой руки торчала капельница. Комнату пронизывал пищащий звук машины, замеряющей пульс. Он был таким бледным и весь в синяках и ссадинах.

— Я не могу… не могу его таким видеть, — сказал Кир, и отвернувшись помчался прочь.

Я взяла стул возле двери и поставила его рядом с кроватью.

— Привет, здоровяк. Ты обещал, что тебя не будет всего час, — я шмыгнула носом. — Но, знаешь, это не важно. Главное, что ты жив. Ты поправишься, а я буду рядом с тобой на каждом этапе восстановления. Только очнись, пожалуйста. Я люблю тебя. И хочу прожить жизнь именно с тобой. Я перееду к тебе сегодня же. Выйду за тебя замуж хоть завтра. Рожу тебе детей и сделаю счастливым, только открой глаза, Макс, — молила я.

Чуда не произошло, от моих обещаний он не проснулся. Но это не значит, что я не буду пытаться снова.

— Мне сказали, что я могу зайти ненадолго, так что, вероятно, скоро меня выпроводят отсюда. Но я вернусь. Обещаю. А ты — возвращайся к нам. Кир разбит и винит себя. — Я нежно взяла его здоровую руку в свои и поцеловала. — Пожалуйста, проснись и скажи ему, что он не виноват, — слезы градом катились по моим щекам.

Дверь в палату открылась.

— Девушка, время вышло, — сказала медсестра.

— Иду, — ответила я и, едва коснувшись его щеки, вышла в коридор.

Кир стоял, прислонившись спиной к стене и опустив голову, а рядом с ним стояла рыжеволосая девушка в белом халате. Она поглаживала его плечо и что-то ему говорила. Он в ответ грустно кивал.

— Кир, ты точно не хочешь зайти к нему? — спросила я.

Он покачал головой.

— Тогда, может, тебе поехать домой? Помыться, переодеться, отдохнуть, поспать. Я посижу здесь и, если будут какие-то новости — позвоню.

Он хотел было отказаться, но девушка сжала его плечо и сказала:

— Поезжай домой, отдохни. Тебе нужно быть в форме, когда он очнется.

— Хорошо, — согласился он.